Образ этого персонажа крайне неоднозначен. Конечно, его невозможно считать положительным, героическим, вызывающим исключительно симпатию. Для многих людей Раскольников – попросту загадочный сумасшедший. Но несмотря на все стереотипы Родион Романович – человек исключительной доброты и сострадательности.
Раскольников эгоистичен, ужасно, до болезненного самолюбив и мнителен. Всю свою юность Родя был свидетелем многих жестокостей, мерзостей и ужасов, на которые порой способны люди. Он мучительно силился понять, почему же одни вынуждены страдать, а другие в это же время запросто пользуются всеми благами жизни, не беспокоясь совершенно ни о морали, ни о любви, используя ближних лишь для собственных корыстных целей. Родион Романович заметил во всём этом роковую закономерность – вторым подчиняются, их боятся. Таким образом, ещё неокрепшая, чистая душа нашего героя, первый раз испытала угнетающий яд сомнения. Родилась известная губительная теория Раскольникова, в которой он поделил всех на «тварей дрожащих» и «право имеющих».
Гипертрофированное тщеславие Родиона Романовича подталкнуло его к следующему шагу – проверке своей теории, что называется, на практике. Но молодой человек не учёл, однако, того, что его природная доброта совершенно несовместима с тем, чтобы ни о чём не беспокоиться. Раскольников этого не осознавал, отнюдь, его мысли уже давно переступили границы дозволенного. Одна лишь душа, по прежнему сохранявшая остатки света и чистоты, изо всех сил сопротивлялась доводам «воли и рассудка».
Всё же преступление было совершено. Раскольников убил не только «старушонку» процентщицу, но и,по воле рока, подвернувшуюся совсем некстати, её беременную сестру Лизавету.
Тут уж началось нечто невыносимое. С одной стороны Раскольников мучался, что после убийства не смог остаться хладнокровным, а стало быть, не относится к «право имеющим», с другой стороны, молодого человека заставляли страдать какие-то неосознанные муки. Нет, это была вовсе не совесть - убийца не раскаивался! Плакала именно его душа. К тому же мнительность главного героя терзала несчастного и не оставляла ни на минуту.
В это время судьба свела Родиона Романовича с Соней Мармеладовой. Он чувствовал искреннее сострадание к ней и всем членам её семейства. Ранее молодой человек уже был знаком с Семёном Мармеладовым – отцом девушки. Впрочем, Раскольников был практически единственным, кто им сочувствовал. В этом опять же проявлялись судорожные порывы нашего героя к тому, чтобы делать добро.
Соня, так же как и Родя, несмотря на свой совсем юный возраст, успела довольно насмотреться несправедливостей, горестей, но она не сломалась, напротив, может быть даже стала сильнее. После смерти отца девушка самостоятельно тянула на себе всю семью.
Именно Соне было суждено спасти Раскольникова, который настолько запутался, что от отчаяния полностью на неё положился, хотя и продолжал сомневаться. По наказу девушки молодой человек отправился в контору и сознался в своём преступлении.
Раскаяние пришло к Родиону Романовичу позже, после каторги, но пока «Он и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достаётся, что её надо ещё дорого купить, заплатить за неё великим, будущим подвигом...».
Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» является одним из самых сложных в психологическом произведений русской литературы. В романе поднимаются важнейшие вопросы, вопросы актуальные во все времена. Писатель говорит о нравственных пороках общества и людей.
Главный герой романа, Родион Раскольников, безусловно, является незаурядной личностью. Мы понимаем это, едва только знакомимся с бедным студентом. Родион Раскольников создает собственную теорию. Он делит людей на «обыкновенных» и «необыкновенных». Последние, по его мнению, имеют право на все. Они творят историю, являются великими личностями. Их нельзя судить по меркам обычных людей. Они достойны большего.
Читая роман, мы понимаем, что теория Раскольникова свидетельствует о нрав-ственных пороках общества. В нормальном, здоровом обществе такая теория не могла бы родиться. В романе Достоевского показана причина появления жестокой теории: сама среда провоцирует людей ни бесчеловечную жестокость.
Теория Раскольникова не дает ему покоя. Молодой человек желает испытать теорию на собственном опыте. По его мнению, старуха-процентщица не является достойным человеком, значит, ее можно спокойно убить. В данном случае мы явно видим столкновение мертвой, неестественной теории с жизнью. Как бы не был ожесточен и испорчен средой человек, в его душе все равно остаются нравственные границы, переступить через которые неимоверно трудно. Однако Раскольников совершает преступление. Его разум, холодный, мрачный, создавший данную теорию, подавляет живую человеческую душу. Раскольников оправдывает свое преступление, считает себя сверхчеловеком, имеющим право на все. Согласно его собственной теории, он имеет право переступить черту, отделяющую нормального человека от преступника.
Раскольников даже не предполагал, какое влияние совершенное преступление окажет на его собственное сознание. Казалось, «сверхчеловек» должен бы торже-ствовать. Ведь он доказал свою правоту, продемонстрировал свое превосходство над окружающими. Однако после совершенного убийства старухи-процентщицы и ее сестры Раскольников теряет связь с окружающим миром. Теперь он чувствует себя несчастным и загнанным существом. Родион Раскольников мучается от мысли, что все вокруг подозревают именно его. Ему кажется, что окружакяцие вот-вот выведут его на «чистую воду».
Совершив преступление, Раскольников тем самым дистанцировал себя от других людей. Он сознает это и страдает из-за этого. Студент теперь на грани душевной болезни. Его душа спорит с холодным разумом. В душе Раскольников совсем не так жесток и бесчеловечен, как он хочет уверить себя сам. Ведь его отношения к семье Мармеладовых показывает, что он может испытывать сострадание.
Изображая душевные муки Родиона Раскольникова, писатель доказывает свою позицию относительно идеи «сверхчеловека». Достоевский убежден, что никакая теория не может оправдать преступления нравственных границ. Писатель придерживается христианских идей. «Не убий», - человек должен соблюдать эту заповедь. С точки зрения Достоевского, следует жить только по велению души, а душа человека принадлежит Богу. Ведь разума в человеке всего двадцать процентов, а остальное - душа. Нельзя совершать преступление, это прежде всего будет конфликт с собственной душой. Христианские заповеди и законы помогают человеку не потерять связи с миром и собственной душой.
Образ Сонечки Мармеладовой - воплощение идеи Достоевского о «грязи фи-зической» и «грязи нравственной». «Грязь физическая» Сони тем не менее не мешает быть героине чистой нравственно. Ведь Соня готова на жертву во имя ближнего, она считает это нормой. Вера в Бога позволяет ей не потерять лучших человеческих качеств, не ожесточиться, несмотря на то, что условия этому способствуют. Сонечка спасает от смерти своих близких ценой собственного унижения. Она идет на панель.
Сонечка Мармеладова олицетворяет собой веру, любовь ко всему человечеству. Она спасает Раскольникова, ведь именно после разговора с ней он решает покаяться в своем преступлении.
Раскольников уже убедился в несостоятельности своей теории, ему не удалось ощутить себя сверхчеловеком. Его душевные муки явно об этом свидетельствуют. Истинное наказание Раскольникова - это его собственные муки совести. Юридическое наказание - это формальность, но она дает возможность главному герою «воскреснуть». Не случайно именно на каторге Раскольников ощущает свое возрождение. Теперь он понял, насколько ошибочной и преступной была его теория.
Роман Достоевского «Преступление и наказание» заставляет читателя задуматься о нравственных законах, которые нельзя переступать. Человек не может проти-вопоставлять себя окружающим, считать себя исключительным, а других - только «материалом». Истинность христианских заповедей несомненна. И как бы ни скла-дывались обстоятельства, человек не должен их нарушать.
– Да как же это? Быть не может, чтобы так! – в недоумении бормотал Разумихин.
Раскольников усмехнулся опять. Он разом понял, в чем дело и на что его хотят натолкнуть; он помнил свою статью. Он решился принять вызов.
– Это не совсем так у меня, – начал он просто и скромно. – Впрочем, признаюсь, вы почти верно ее изложили, даже, если хотите, и совершенно верно… (Ему точно приятно было согласиться, что совершенно верно.) Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные люди непременно должны и обязаны были творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите. Мне кажется даже, что такую статью и в печать бы не пропустили. Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует. Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с. По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия, вследствие каких-нибудь комбинаций, никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан… устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре. Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все… ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь. Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы. Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, – более или менее, разумеется. Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и обязаны не соглашаться. Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. Это тысячу раз было напечатано и прочитано. Что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенных, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю. Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, – смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, – это заметьте. В этом только смысле я и говорю в моей статье об их праве на преступление. (Вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось.) Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). Первый разряд всегда – господин настоящего, второй разряд – господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. И те и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и – vive la guerre ?tern?lle, – до Нового Иерусалима, разумеется!
– Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?
– Верую, – твердо отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной тирады своей он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.
– И-и-и в бога веруете? Извините, что так любопытствую.
– Верую, – повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.
– И-и в воскресение Лазаря веруете?
– Ве-верую. Зачем вам все это?
– Буквально веруете?
– Буквально.
– Вот как-с… так полюбопытствовал. Извините-с. Но позвольте, – обращаюсь к давешнему, – ведь их не всегда же казнят; иные напротив…
– Торжествуют при жизни? О да, иные достигают и при жизни, и тогда…
– Сами начинают казнить?
– Если надо и, знаете, даже большею частию. Вообще замечание ваше остроумно.
– Благодарю-с. Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных? При рождении, что ль, знаки такие есть? Я в том смысле, что тут надо бы поболее точности, так сказать, более наружной определенности: извините во мне естественное беспокойство практического и благонамеренного человека, но нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеймы там, что ли, какие?.. Потому, согласитесь, если произойдет путаница и один из одного разряда вообразит, что он принадлежит к другому разряду, и начнет «устранять все препятствия», как вы весьма счастливо выразились, так ведь тут…
– О, это весьма часто бывает! Это замечание ваше еще даже остроумнее давешнего…
– Благодарю-с…
– Не стоит-с; но примите в соображение, что ошибка возможна ведь только со стороны первого разряда, то есть «обыкновенных» людей, (как я, может быть, очень неудачно, их назвал). Несмотря на врожденную склонность их к послушанию, по некоторой игривости природы, в которой не отказано даже и корове, весьма многие из них любят воображать себя передовыми людьми, «разрушителями» и лезть в «новое слово», и это совершенно искренно-с. Действительно же новых они в то же время весьма часто не замечают и даже презирают, как отсталых и унизительно думающих людей. Но, по-моему, тут не может быть значительной опасности, и вам, право, нечего беспокоиться, потому что они никогда далеко не шагают. За увлечение, конечно, их можно иногда бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и исполнителя даже не надо: они сами себя посекут, потому что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно… Покаяния разные публичные при сем на себя налагают, – выходит красиво и назидательно, одним словом, вам беспокоиться нечего… Такой закон есть.
– Ну, по крайней мере, с этой стороны вы меня хоть несколько успокоили; но вот ведь опять беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких людей, которые других-то резать право имеют, «необыкновенных-то» этих? Я, конечно, готов преклониться, но ведь согласитесь, жутко-с, если уж очень-то много их будет, а?
– О, не беспокойтесь и в этом, – тем же тоном продолжал Раскольников. – Вообще людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только способных сказать хоть что-нибудь новое, необыкновенно мало рождается, даже до странности мало. Ясно только одно, что порядок зарождения людей, всех этих разрядов и подразделений, должно быть весьма верно и точно определен каким-нибудь законом природы. Закон этот, разумеется, теперь неизвестен, но я верю, что он существует и впоследствии может стать и известным. Огромная масса людей, материал, для того только и существует на свете, чтобы, наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить, наконец, на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного человека. Еще с более широкою самостоятельностию рождается, может быть, из десяти тысяч один (я говорю примерно, наглядно). Еще с более широкою – из ста тысяч один. Гениальные люди из миллионов, а великие гении, завершители человечества, может быть, по истечении многих тысячей миллионов людей на земле. Одним словом, в реторту, в которой все это происходит, я не заглядывал. Но определенный закон непременно есть и должен быть; тут не может быть случая.
– Да что вы оба, шутите, что ль? – вскричал наконец Разумихин. – Морочите вы друг друга иль нет? Сидят и один над другим подшучивают! Ты серьезно, Родя?
Раскольников молча поднял на него свое бледное и почти грустное лицо и ничего не ответил. И странною показалась Разумихину, рядом с этим тихим и грустным лицом, нескрываемая, навязчивая, раздражительная и невежливая язвительность Порфирия.
– Ну, брат, если действительно это серьезно, то… Ты, конечно, прав, говоря, что это не ново и похоже на все, что мы тысячу раз читали и слышали; но что действительно оригинально во всем этом, – и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, – это то, что все-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже… В этом, стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…
– Совершенно справедливо, страшнее-с, – отозвался Порфирий.
– Нет, ты как-нибудь да увлекся! Тут ошибка. Я прочту… Ты увлекся! Ты не можешь так думать… Прочту.
– В статье всего этого нет, там только намеки, – проговорил Раскольников.
– Так-с, так-с, – не сиделось Порфирию, – мне почти стало ясно теперь, как вы на преступление изволите смотреть-с, но… уж извините меня за мою назойливость (беспокою уж очень вас, самому совестно!) – видите ли-с: успокоили вы меня давеча очень-с насчет ошибочных-то случаев смешения обоих разрядов, но… меня все тут практические разные случаи опять беспокоят! Ну как иной какой-нибудь муж али юноша вообразит, что он Ликург али Магомет… – будущий, разумеется, – да и давай устранять к тому все препятствия… Предстоит, дескать, далекий поход, а в поход деньги нужны… ну и начнет добывать себе для похода… знаете?
Заметов вдруг фыркнул из своего угла. Раскольников даже глаз на него не поднял.
Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» - один из величайших философско-психологических романов. Автор поведал нам о нравственных потрясениях и дерзаниях, которые не могут не волновать читателя любой эпохи. В центре внимания писателя страшная действительность России середины XIX века, с ее нищетой, бесправием, угнетением, подавлением, растлением личности, задыхающейся от бедности и сознания собственного бессилия и бунтующей. Писатель проникает в глубины человеческого духа, напряженные раздумья о смысле и законах бытия. Роман «Преступление и наказание» вышел в 1866 году. Это была эпоха, когда старые нравственные законы были обществом отвергнуты, а новые еще не были выработаны. Общество потеряло нравственные ориентиры, которые были воплощены в образе Христа, и Достоевский смог показать весь ужас этой потери.
Главного героя романа - Раскольникова - волновали трудноразрешимые вопросы: почему одни, умные, добрые, благородные, должны влачить жалкое существование, в то время как другие, ничтожные, подлые, глупые, живут в роскоши и довольстве? Почему страдают невинные дети? Как изменить этот порядок? Кто такой человек - «тварь дрожащая» или владыка мира, «право имеющий» преступить моральные устои? Не могущий ничего или всемогущий, презревший людские законы и творящий свои? Раскольников - не заурядный убийца, а честный и одаренный молодой человек с философским складом ума, увлеченный ложной теорией на преступный путь. Бедность Раскольникова унижает его гордость.
В начале романа Раскольников выходит не из комнаты, а из «каморки», которую в дальнейшем автор сравнивает со шкафом, сундуком, гробом, описывает ее убожество, подчеркивая крайнюю нищету обитателя: «...он был задавлен бедностью». В полицейском участке Раскольников признается: «Я бедный и больной студент, удрученный бедностью...» Вот как писатель характеризует внутренний склад личности Раскольникова: «...угрюм, мрачен, надменен и горд, мнителен и ипохондрик. Великодушен и добр. Чувств своих не любит высказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце... Ужасно высоко себя ценит, и, кажется, не без некоторого права на то».
Позже, когда уже будет совершено убийство, характеристика героя пополнится, чтобы дать читателю понять, почему оно совершено: «...бедный студент, изуродованный нищетой и ипохондрией, накануне жестокой болезни с бредом, уже, может быть, начинавшейся в нем, мнительный, самолюбивый, знающий себе цену... в рубище и в сапогах без подметок, - стоит перед какими-то кварташками и терпит их надругательства, а тут неожиданный долг перед носом, просроченный вексель...» Здесь на первое место выдвинуты те причины, которые вызваны социальным положением бедного студента. А то, что происходит в душе героя, его болезненные переживания автор раскрывает перед читателем, описывая сны Раскольникова. Сон перед убийством сгущает краски, появляются мрачные детали. Раскольников видит себя ребенком и становится свидетелем избиения загнанной лошади, которую в тупой злобе хозяин забивает насмерть. Мальчик очень сильно переживает эту смерть. Сон героя многозначен. Во-первых, в нем выражен протест против убийства, бессмысленной жестокости, сочувствие чужой боли. Это свидетельствует о тонкой, доброй душе героя. Во-вторых, сон - символ существующих порядков.
Несправедлива жизнь, груба, жестока: ее хозяева - седоки едут, погоняя несчастных, забитых кляч, издеваются над ними, а если захотят, то могут и убить. В-третьих, сон героя - это своеобразный пролог к последующему повествованию. Возникает аналогия с поведением свидригайловых и лужиных, которым все дозволено в этой жизни, они ее распорядители. И бессильны попытки обездоленных людей (Мармеладовых, Раскольниковых и других) найти в этом страшном мире справедливость. Не случайно с заезженной клячей сравнивает себя Ивановна Мармеладова, замученная, раздавленная нищетой. Спился с горя ее муж. На панели ее дочь Соня. Есть и еще одно, может быть, самое главное значение сна - внутреннее отношение Раскольникова к преступлению.
Ужасная сцена, пролитая кровь связаны в сознании Раскольникова с задуманным убийством. Проснувшись, потрясенный Родион сразу вспоминает о том, что он задумал сделать, - о предстоящем убийстве старухи-процентщицы: «Боже! - воскликнул он, - да неужели ж... я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой теплой крови... Господи, неужели?» Вот и начало «переживаемой идеи». Пока она осваивалась логически - страха не было. Но вот вступили в свои права чувства героя. Человеческая природа бунтует, и появляется признание: «...ведь я же знал, что я этого не вынесу... не вытерплю... это подло, гадко, низко... ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило...»
Но, обдумывая этот сон, Раскольников яснее представляет себе мотивы убийства. Во-первых, растет ненависть к мучителям «клячонки», а во-вторых, крепнет желание подняться до положения судьи, «иметь право» покарать зарвавшихся «хозяев». Но Раскольников не учел одного - неспособности доброго и честного человека пролить кровь. Еще никого не убив, он понимает обреченность кровавой идеи.
Страшное решение тем не менее продолжает зреть в душе Родиона. Услышанный в трактире разговор студента с офицером об убийстве старухи ради денег, на которые можно сделать «тысячу добрых дел и начинаний... За одну жизнь - тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика!..» Очень важной для Родиона оказалась фраза о множественности страдающих.
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Роман «Преступление и наказание» - проникновение в глубину человеческого духа . И в закладках появилось готовое сочинение.Литература
Ответ на билет №23
Гуманизм романов Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” или “Идиот” (по выбору учащегося).
1. Роман “Преступление и наказание” - проникновение в глубину человеческого духа.
2. Образ Раскольникова:
Мучительные вопросы бытия;
Вещий сон Родиона;
Философия Раскольникова;
Преступление;
Нравственные муки героя.
3. Образ Сони Мармеладовой.
4. Путь к спасению и возрождению.
1. “Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и, если будешь разгадывать всю жизнь, не говори, что потерял время”, - писал Ф.М. Достоевский. Сам он посвятил разгадыванию этой тайны всю жизнь, все свое творчество.
Роман Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” - один из величайших философско-психологических романов. Автор поведал нам о нравственных потрясениях и дерзаниях, которые не могут не волновать читателя любой эпохи. В центре внимания писателя страшная действительность России середины XIXвека, с ее нищетой, бесправием, угнетением, подавлением, растлением личности, задыхающейся от бедности и сознания собственного бессилия и бунтующей. Писатель проникает в глубины человеческого духа, напряженные раздумья о смысле и законах бытия. Роман “Преступление и наказание” вышел в 1866 году. Это была эпоха, когда старые нравственные законы были обществом отвергнуты, а новые еще не были выработаны. Общество потеряло нравственные ориентиры, которые были воплощены в образе Христа, и Достоевский смог показать весь ужас этой потери.
2. Главного героя романа - Раскольникова - волновали трудноразрешимые вопросы: почему одни, умные, добрые, благородные, должны влачить жалкое существование, в то время как другие, ничтожные, подлые, глупые, живут в роскоши и довольстве? Почему страдают невинные дети? Как изменить этот порядок? Кто такой человек - “тварь дрожащая” или владыка мира, “право имеющий” преступить моральные устои? Не могущий ничего или всемогущий, презревший людские законы и творящий свои?
Раскольников - не заурядный убийца, а честный и одаренный молодой человек с философским складом ума, увлеченный ложной теорией на преступный путь. Бедность Раскольникова унижает его гордость. В начале романа Раскольников выходит не из комнаты, а из “каморки”, которую в дальнейшем автор сравнивает со шкафом, сундуком, гробом, описывает ее убожество, подчеркивая крайнюю нищету обитателя: “...он был задавлен бедностью”. В полицейском участке Раскольников признается: “Я бедный и больной студент, удрученный бедностью...”
Вот как писатель характеризует внутренний склад личности Раскольникова: “...угрюм, мрачен, надменен и горд, мнителен и ипохондрик. Великодушен и добр. Чувств своих не любит высказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце... Ужасно высоко себя ценит, и, кажется, не без некоторого права на то”. Позже, когда уже будет совершено убийство, характеристика героя пополнится, чтобы дать читателю понять, почему оно совершено: “...бедный студент, изуродованный нищетой и ипохондрией, накануне жестокой болезни с бредом, уже, может быть, начинавшейся в нем, мнительный, самолюбивый, знающий себе цену... в рубище и в сапогах без подметок, - стоит перед какими-то кварташками и терпит их надругательства, а тут неожиданный долг перед носом, просроченный вексель...” Здесь на первое место выдвинуты те причины, которые вызваны социальным положением бедного студента. А то, что происходит в душе героя, его болезненные переживания автор раскрывает перед читателем, описывая сны Раскольникова. Сон перед убийством сгущает краски, появляются мрачные детали. Раскольников видит себя ребенком и становится свидетелем избиения загнанной лошади, которую в тупой злобе хозяин забивает насмерть. Мальчик очень сильно переживает эту смерть. Сон героя многозначен. Во-первых, в нем выражен протест против убийства, бессмысленной жестокости, сочувствие чужой боли. Это свидетельствует о тонкой, доброй душе героя. Во-вторых, сон - символ существующих порядков. Несправедлива жизнь, груба, жестока: ее хозяева-седоки едут, погоняя несчастных, забитых кляч, издеваются над ними, а если захотят, то могут и убить. В-третьих, сон героя - это своеобразный пролог к последующему повествованию. Возникает аналогия с поведением свидригайловых и лужиных, которым все дозволено в этой жизни, они ее распорядители. И бессильны попытки обездоленных людей (Мармеладовых, Раскольниковых и других) найти в этом страшном мире справедливость. Не случайно с заезженной клячей сравнивает себя Катерина Ивановна Мармеладова, замученная, раздавленная нищетой. Спился с горя ее муж. На панели ее дочь Соня.
Есть и еще одно, может быть, самое главное значение сна - внутреннее отношение Раскольникова к преступлению. Ужасная сцена, пролитая кровь связаны в сознании Раскольникова с задуманным убийством. Проснувшись, потрясенный Родион сразу вспоминает о том, что он задумал сделать, - о предстоящем убийстве старухи-процентщицы: “Боже! - воскликнул он, - да неужели ж... я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой теплой крови... Господи, неужели?” Вот и начало “переживаемой идеи”. Пока она осваивалась логически - страха не было. Но вот вступили в свои права чувства героя. Человеческая природа бунтует, и появляется признание: “...ведь я же знал, что я этого не вынесу... не вытерплю... это подло, гадко, низко... ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило...” Но, обдумывая этот сон, Раскольников яснее представляет себе мотивы убийства. Во-первых, растет ненависть к мучителям “клячонки”, а во-вторых, крепнет желание подняться до положения судьи, “иметь право” покарать зарвавшихся “хозяев”. Но Раскольников не учел одного - неспособности доброго и честного человека пролить кровь. Ещеникого не убив, он понимает обреченность кровавой идеи.
Страшное решение тем не менее продолжает зреть в душе Родиона. Услышанный в трактире разговор студента с офицером об убийстве старухи ради денег, на которые можно сделать “тысячу добрых дел и начинаний... За одну жизнь - тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика!..” Очень важной для Родиона оказалась фраза о множественности страдающих.
С этого-то времени смутные представления Раскольникова об убийстве формулируются в теорию о делении людей на избранных, высоко стоящих над рядовыми людьми, которые безропотно подчиняются сильным личностям. Поэтому Раскольникову близок Наполеон. Мерилом всех ценностей для Раскольникова становится собственное “я”. Позже он будет утверждать, что “необыкновенная” личность “имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует”. Разрешение “на кровь по совести”, но ради “разрушения настоящего во имя лучшего” определяет позицию Раскольникова.
Достоевский доказывает, сколь чудовищно это мировоззрение, ибо оно ведет к разобщенности между людьми, делает человека беспомощным перед злом, превращает его в раба собственных страстей и тем самым разрушает его. Мир, построенный на этих принципах, - это мир произвола, где рушатся все общечеловеческие ценности и люди перестают понимать друг друга, где у каждого своя правда, свое право и каждый верит, что его правда истинна, где стирается грань между добром и злом. Это путь к гибели рода человеческого.
Идея Раскольникова ужасна. Она делит людей на “высших” и “низших”, на “право имеющих” и “тварь дрожащую”, на людей и нелюдей. Эта идея антигуманна: она освобождает людей от моральных обязательств. Раскольников убивает не только старуху-процентщицу, но и беззащитную Лизавету. Он губит свою мать, да и себя самого.
После убийства началась новая полоса внутреннего бытия Раскольникова. Произошел перелом в его сознании. Будто пропасть разверзлась между ним и людьми - такое одиночество, такое отчуждение, такую безысходную тоску почувствовал он: “С ним совершалось что-то совершенно ему незнакомое, новое... никогда не бывалое”. “Ему показалось, что он как будто ножницами отрезал себя сам от всех и всего в эту минуту”. Раскольников не может жить по-старому. Содеянное стало непреодолимой преградой между ним и всеми окружающими. В горестном одиночестве начинается мучительное осмысление того, что он совершил. И боли, страданию нет конца. Он не может себе простить, что из эгоистического стремления утвердить свою силу совершил безумный поступок: “...надо было узнать тогда... вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу!.. Тварь ли я дрожащая или право имею”.
Страдальчески он приходит к переосмыслению нравственных ценностей: “Разве я старушонку убил? Я себя убил”. Нравственные муки Раскольникова усугубляются тем, что следователь Порфирий Петрович догадывается о его преступлении, и поэтому встречи с ним - новый этап самопроверки Родиона, источник дальнейшего преображения. “Страдание - великая вещь”, - говорит Порфирий Петрович. Он советует Родиону обрести новую веру и вернуться к достойной жизни и указывает на единственный путь самоутверждения личности: “Станьте солнцем, вас и увидят”.
3. Достоевский утверждает, что только через положительное, высокое, человечное можно возвыситься. Подлинный носитель веры в романе - Соня Мармеладова. Соня не является выразителем авторского сознания, но ее позиция близка Достоевскому, ибо для нее высшая ценность на земле - человек, человеческая жизнь. Когда Раскольникову становится невыносимо, он идет к Соне. В их судьбах много общего, много трагичного. Соня почувствовала в Раскольникове главное: что он “ужасно, бесконечно несчастен” и что она нужна ему. Соня считает, что Раскольников совершил преступление перед Богом, перед землей русской и русским народом, потому и отправляет его каяться на площадь, то есть среди людей искать спасения и возрождения. Наказание собственной совестью для Раскольникова страшнее, чем каторга. Он понимает, что только в любви и раскаянии может найти спасение. Постепенно Соня становится частью его существования. Раскольников видит: религия, вера в Бога для Сони - то единственное, что осталось ей “подле несчастного отца и сумасшедшей от горя мачехи, среди голодных детей, безобразных криков и попреков”.
4. Для самого Достоевского в понятии “Бог” слиты представления о высших началах бытия: вечной красоте, справедливости, любви. И герой Достоевского приходит к выводу, что Бог - воплощение гуманности, способности служить несчастным, падшим. Раскольников обращает свой взор к каторжанам, которые рядом с ним, и понимает, что он им нужен: осужденные, отверженные ждут его помощи. Это первый проблеск счастья и душевного очищения героя.
Достоевский приводит своего героя к мысли о необходимости жить и утверждать себя в жизни не через человеконенавистничество, а через любовь и доброту, через служение людям. Сложен и мучителен путь Раскольникова к познанию смысла жизни: от преступления до сострадания и любви к тем самым людям, которых хотел презирать, считать ниже себя.
