Партизаны гражданской войны и их вооружение. Маньчжурские партизаны Безудержный разгул белогвардейской реакции, поддерживаемый и поощряемый интервентами, все в большей и большей степени накалял атмосферу. Участились расстрелы не только мирных жителей, но

ТОКУЕВ Григорий Аркадьевич (23.12.1917, д. Поташевская ныне Шенурского района Архангельской области — 1995 г., Белоруссия).

Окончил семилетнюю школу. Работал в Архангельском аэроклубе. В армии с 1938 г. Участник советско-финляндской войны 1939 — 1940 гг.

Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. С июня 1942 г. командир партизанской подрывной группы, с августа 1943 г. командир диверсионного отряда, действовавшего на территории Копаткевичского и Петриковского районов Гомельской области. Партизаны под его командованием пустили под откос 55 эшелонов противника, на личном счету командира — 19. Звание Героя Советского Союза Григорию Аркадьевичу Токуеву присвоено 15.08.1944 года.

После освобождения Белоруссии Г.А. Токуев окончил техникум физической культуры в Минске. Он работал заместителем председателя республиканского ДСО «Спартак» и на других должностях.

Награжден орденами Ленина, Отечественной войны 1-й степени, медалями.

Имя Токуева увековечено на центральном обелиске Верхопаденьгской сельской администрации.

В белорусских пущах

Герой Советского Союза командир партизанского молодежного отряда Григорий Аркадьевич Токуев. Звание присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР 15 августа 1944 г.В годы Великой Отечественной войны наш земляк Григорий Аркадьевич Токуев был гордостью белорусских партизан.

Токуев родился в деревне Поташевке Шенкурского района в бедной крестьянской семье. Юношеские годы провел в Архангельске. Здесь началась его трудовая биография и спортивные успехи.

Второй родиной для Токуева стала Белоруссия с ее гостеприимным народом и мягкой природой. Там в воздушно-десантном соединении он проходил действительную военную службу. В Белоруссии, по которой раньше всего прошлась забрызганная кровью колесница гитлеровского нашествия, Токуев получил первое боевое крещение.

В начале войны Григорию Аркадьевичу не повезло. Тяжело раненный, в бессознательном состоянии он попал в плен. Начались томительные дни скитаний по фашистским лагерям смерти.

Но советский патриот не мог жить в рабстве. Токуев несколько раз совершает побег из плена и после долгих блужданий летом 1942 года, наконец, попадает к партизанам Белорусского Полесья.

Полесье — край героический. Как вешние воды разлилось в нем партизанское движение, взбушевалась Белая Русь. Прочно обжили лес партизаны. Каждый разлапистый дуб, каждый куст был союзником патриотов и их отчим домам. Бескрайние пущи стали для грозных мстителей школой борьбы за свободу и независимость Родины.

В одном из отрядов полесского соединения Токуев возглавлял диверсионную группу. Летом 1942 года Григорий Аркадьевич вместе с двумя спутниками по трудной партизанской тропе первый раз «спел гитлеровцам песню подрывника». Он минировал железную дорогу и пустил под откос вражеский эшелон с карательным отрядом эсэсовцев. Военные классные вагоны раскрошило в щепки, костьми легло около 200 солдат фюрера. Словом, получился «бифштекс по-партизански». Лицевой счет врагу был открыт.

Первая удача окрылила токуевцев. Через несколько дней второй поезд со снарядами полетел под откос, затем — третий, четвертый, пятый. Токуевцы изводили свои, партизанские порядки на участке железной дороги, по которой непрерывно шло снабжение фронта людьми, техникой, оружием, горючим. Что ни день, то на «железке» совершалась диверсия.

Штаб партизанского движения сообщал в Архангельский обком ВЛКСМ: «Комсомолец вашей организации Токуев Григорий Аркадьевич борется с немецкими оккупантами в их глубоком тылу в Белоруссии. Рады сообщить, что он ведет себя как герой. Токуев командует комсомольской группой подрывников. Эта группа взорвала 11 вражеских эшелонов. Во всех проводимых отрядом операциях Токуев служит образцом героизма».

Добрая слава о Токуеве шла по всему Полесью. Вести о боевых делах подрывника и его друзей передавались из уст в уста, дополнялись рассказчиками, перерождались в легенду. Лесные солдаты любовно называли Григория «Токуем», а фрицы окрестили его «беловолосым чертом» и как огня боялись встречи с дерзким и неуловимым спортсменом-диверсантом.

Немецкое командование было крайне обеспокоено подрывными ударами партизан Полесья. Оккупанты вынуждены были реорганизовать железнодорожную охрану. Если в первые дни войны гитлеровцы доверяли охрану дороги крестьянам окрестных деревень, то после участившихся случаев крушений поездов охрану полотна железной дороги несли сами немцы.

Возросла бдительность противника. По всей линии через каждые триста метров были сделаны дзоты с пулеметными гнездами, через каждые полтораста метров стоял часовой. На километр пути приходилось две наблюдательные сторожевые вышки с крупнокалиберными пулеметами. Чтобы не дать возможности партизанам скрытно подойти к насыпи, гитлеровцы с обеих сторон полотна на сто метров вырубали деревья и кусты. Деревни, расположенные у железной дороги, сжигали. Жителей расстреливали или угоняли на каторгу.

Участились засады на подрывников. На борьбу с ними направлялись снятые с фронта батальоны эсэсовцев с артиллерией, авиацией, танками.

Была изменена тактика движения поездов. Впереди воинского состава немцы стали пускать контрольный маневренный паровоз с пятью-шестью товарными платформами, груженными песком. Бывало и так, что несколько предохранительных площадок с балластом катил перед собой паровоз, тянувший воинский эшелон.

Все эти меры не спасали захватчиков. Подрывники по-прежнему выходили на боевые операции, ставили мины с замедленным взрывателем, мины «на шнур». Взрывы на железной дороге не прекращались.

Летом 1943 года в жизни прославленного подрывника, постигшего к этому времени в совершенстве сложную партизанскую науку и уже награжденного за свои подвиги орденом Ленина, произошло важное событие.

Чтобы помнили

На базе нашего небольшого Волочаевского школьного музея была проведена поисково-исследовательская работа, приуроченная к 80-летию Смидовичского района и Еврейской автономной области

Работа эта получила название «Чтобы помнили» и была посвящена одному из первых жителей села Волочаевки, первому председателю Тунгусской волости Александру Васильевичу Проценко. Незаметно для нас простая поисково-исследовательская работа переросла в масштабный проект с большой географией и серьезной заявкой на результат.

Основой для работы послужили материалы школьного музея, собранные еще в 1950-х – 1970-х гг. Переоформляя экспозиции музея после его расширения и ремонта, дети обратили внимание на экспонаты, связанные с историей одной из первых семей Волочаевки – семьи Проценко. Маленькие пометки на старых пожелтевших фотографиях, письма братьев Александра Проценко Ильи и Антонина подсказали идею о проведении поиска и исследования.

Ознакомившись с информацией об истории нашего района в годы Гражданской войны, с биографиями П.П. Постышева, И.П. Шевчука, мы почти не обнаружили информации об Александре Проценко. Схожей с судьбой Проценко оказалась судьба еще одного довольно известного жителя Смидовичского района, первого комиссара народного просвещения Дальневосточной республики, учителя и директора Николаевской школы Сергея Прокофьевича Щепетнова, которого тоже зверски замучили и убили в годы Гражданской войны.

Об Александре же Проценко если и были упоминания в литературе о Гражданской войне на Дальнем Востоке, то лишь несколько строк – такой человек был и являлся первым председателем Тунгусской волости, одним из сподвижников Шевчука и Постышева. Тогда возник вопрос: почему имена Шевчука, Постышева, Щепетнова увековечены, а имя Проценко, замученного карателями-калмыковцами, попросту забыто?

Учащиеся школы и активисты музея, его экскурсоводы погрузились в тему. В ходе поиска и исследования были изучены немногочисленные письма, фотографии, документы поисковой работы прошлых лет, воспоминания братьев Проценко, первожителей Волочаевки и участников Гражданской войны, хранящиеся в школьном музее. Источниками информации стали книги, сборники, справочники административно-территориального деления, интернет-ресурсы и т.д.

География поисковой работы включила в себя территории Архангельской и Белгородской областей, Краснодарского края (поиски Усть-Лабинской гимназии, где учился А. Проценко), Украины, Ленинградской области, Хабаровского края, г. Хабаровска и, конечно же, Еврейской автономной области.

Итогом большой работы стала биография первого председателя Тунгусской волости, небольшие биографии членов его семьи. Проект позволил узнать о происхождении названий многих географических объектов в окрестностях Волочаевки, появившихся благодаря незаурядной личности А.В. Проценко.

Коллектив школы обратился к районному Собранию депутатов с просьбой увековечить память об этом человеке. Была образована рабочая группа по рассмотрению обращения школы.

Кроме того, в ходе работы составлен список фамилий волочаевцев – участников Первой мировой войны. В память о них в нашем селе в 2015-2016 гг. планируется установка мемориальной плиты.

Первожители

Александр Васильевич Проценко родился в 1892 году в Екатеринодарской губернии (ныне Краснодарский край). Окончив Усть-Лабинскую учительскую гимназию, получил звание Земского (сельского) учителя. Будучи студентом, был арестован в 1905 году за участие в студенческом революционном митинге и распространение идей революции, революционной литературы. Спустя несколько месяцев после ареста Александру было разрешено окончить гимназию, но столыпинские гонения на первых революционеров не прекратились. В 1906 году отцу, Василию Трофимовичу, за революционные выступления сына было предписано в недельный срок покинуть Екатеринодар. И семья переезжает в станицу Ивановку к родственникам матери, Александры Антоновны. В 1907 году после бесконечных гонений отцу было предложено покинуть Ивановку и вообще выехать из казацкой Кубанской губернии. Отец записался в группу переселенцев на Амур.

Так, весной 1908 года после трехмесячных мотаний по железной дороге семья Проценко вместе с тридцатью пятью семьями безземельных казаков прибыла к подножию сопки Июнь-Корань.

Летом 1909 года Александр приехал к семье в село Волочаевка с дипломом народного учителя и музыканта-скрипача. Но работать по специальности ему так и не удалось, поскольку школы в Волочаевке тогда еще не было. Александр активно занимался охотой, рыболовством, помогал семье обустраиваться на новом месте.

Охоте на зверя, ловле рыбы в летнее и зимнее время Александр научился у гольдов, живших в 8 километрах от Волочаевки. Их, в свою очередь, он учил грамоте и письму. Любовь к природе и страсть ко всему неизведанному заставляли молодого человека исследовать окрестности деревни вдоль и поперек, вследствие чего появились первые названия озер, речек, проток и т.д. Названия придумывал сам Александр, а затем они естественным путем были узаконены населением.

Среди географических объектов, названных Александром, – озера Утиное, Проходное, Кривое, Великое, Комариное, Хаты-Талга, Комариный ручей, река Поперечка, протока Дашкевича, Бондаренкино озеро, Кошелевы ямы, Дроздовы покосы, протока Андреева и другие. На 10–15 верст местность, окружающая Волочаевку, стала более понятной.

В 1909 году Александр устроился работать ямщиком-писарем на Попереченском почтовом полустанке в 9 км от Волочаевки по дороге-времянке – «арестантской колесухе».

Летом 1910 года парень пошел работать на Тунгусский кирпичный завод, находившийся в трех верстах от Николаевки. После ликвидации нерентабельного предприятия Александр вернулся на полустанок к своей прежней работе.

Весной 1911 года начались изыскания по постройке Амурской железной дороги. До Первой мировой войны Александр работал на строительстве железной дороги. Контролировал строительство первых деревянных железнодорожных мостов через речки от будущего Амурского моста до станции Ольгохта. Задача его как государственного контролера заключалась в том, чтобы следить за тем, как подрядчики забивают сваи в грунт копром до отказа. Из-за неправильного строительства у Александра с подрядчиками была постоянная вражда, что дополнительно послужило впоследствии скорой поимке и расправе над Александром в 1919 году.

По воле народа

В 1914 году его призвали в царскую армию и в том же году отправили на фронт Первой мировой войны. Весной 1918 года он вернулся домой, в Волочаевку. В том же году вступил в партию. В октябре в Покровке на волостном Съезде Советов Александр был избран бедняцкой частью населения председателем Тунгусской волости (переименованной позднее в Волостную Земскую Управу) Хабаровского уезда Приморской области. Волость тогда была расположена в значительной части по левому притоку Амура – Тунгуске. Центром Тунгусской волости в то время было село Николаевка. Всего в волости насчитывалось более 60 населенных пунктов, в том числе 24 селения, 7 выселок, 27 заимок с общим количеством населения более 3800 человек. В состав волости входили такие населенные пункты, как Владимировка, Покровка, Дежневка, Архангельское, Верхне-Спасское, Волочаевка, Восторговка (Новокуровка), Голубичное, Даниловка, Николаевка, Нижне-Спасское, Самарка, Улика, Калиновка, Иванковцы, Преображенское, Каменка (Новокаменка) и другие.

На сельских сходках председатель разъяснял значение революции и с целью выхода из тяжелого послевоенного положения призывал создавать свои кооперативы. Среди населения волости Александр пользовался уважением. На захваченной в 1918 году интервентами и белобандитами территории Советы были разгромлены или устранены. Самоустранился и Совет Тунгусской волости, но Александр подчинился воле избравшего его народа и продолжал выполнять свою работу в селах волости, сознавая, что идет на верную смерть, заявив: «Революции без жертв не бывает».

Первостепенным в условиях интервенции делом для Александра было прятать и приспосабливать к работе укрывавшихся в тайге бывших партийных руководителей и разных работников советской власти.

Узнав через нанайцев, что П.П. Постышев скрывается в верховьях Тунгуски, Александр выехал вверх по реке. Используя власть председателя волостной земской управы, устроил жену Постышева учительницей в маленьком полурусском селе Шаманка, а самого Постышева – сторожем этой же школы.

В 1918 году, познакомившись с Иваном Павловичем Шевчуком, начал совместно с ним и Постышевым заниматься организацией первого партизанского отряда в районе деревни Архангеловки, на родине И.П. Шевчука. Подготовка населения волости в организации партизанского отряда была возложена на Александра. С его же участием в деревне Голубичное организовался второй Тунгусский партизанский отряд под командованием Алексея Николаевича Кочнева, состоявший в основном из рабочих Амурской флотилии и частично из местного населения.

Основную роль в организации партизанских отрядов И.П. Шевчука и А.Н. Кочнева Александр Проценко сыграл в 1919 году, когда атаман Калмыков объявил мобилизацию людей, лошадей и другого имущества в белую колчаковскую армию, предназначавшуюся для подавления партизанского движения и народно-революционной армии. Проценко, Постышев и Шевчук в это время пишут протест-воззвание против мобилизации. Довести воззвание до каждого села волости вызвался Александр, будучи ее председателем и имея большой авторитет среди населения.

Проценко выезжал во многие деревни Тунгусской волости, где созывал крестьянские сходки (сходы), на которых выступал, призывая крестьян бороться против американо-японских интервентов, белогвардейских банд семеновцев и не давать колчаковцам ни одного человека, ни одной лошади. Призывал брать оружие и идти в тайгу в организующиеся партизанские отряды Шевчука и Кочнева. Население волости патриотически отзывалось на призывы, и партизанские отряды активно пополнялись людьми. Собрания жителей были проведены Александром в Восторговке (Новокуровке), Архангеловке, Даниловке, Волочаевке, Дежневке, Самаро-Орловке, Нижнеспасском, Новокаменке, Голубичном и других населенных пунктах.

Трагическая гибель

19 августа 1919 года после проведения схода в Николаевке и Каменке (Новокаменке) и очередного пополнения партизанского отряда о продвижении Александра было сообщено в Хабаровск, в штаб атамана Калмыкова. Каратели под командованием есаула Пискунова, свирепствовавшего по селам Тунгуски, отправили конный отряд по маршруту Проценко. После проведения очередного крестьянского схода в деревне Калиновке на рассвете 20 августа 1919 года А. Проценко был схвачен карательной экспедицией атамана Калмыкова. Александра подвергли зверским пыткам, после чего белобандиты привязали его окровавленное тело веревкой за шею, а другим концом к луке седла лошади и протащили галопом через всю деревню. Потом, привязав тело к лиственнице недалеко от Калиновки, расстреляли его и изрубили клинками. Так завершилась короткая жизнь одного из организаторов первых партизанских отрядов, первого председателя Тунгусской волости.

Хоронить Проценко крестьянам Калиновки каратели запретили под страхом смертной казни. После их ухода, на 5-7-е сутки, в деревню прибыл партизанский отряд Кочнева и вместе с крестьянами деревни Калиновки истерзанное тело закопали в тайге за деревней, на месте его казни. Место председателя Тунгусской волости в конце 1919 года занял Павел Петрович Постышев.

История мемориала

После разгрома белогвардейцев на Дальнем Востоке в 1923 году в Николаевке был организован Волостной исполнительный комитет (ВИК). По его инициативе в Николаевке построили рабочий клуб имени А. Проценко и С. Щепетнова, замученных карателями. В клубе установили большие портреты А.В. Проценко – первого председателя Тунгусской волости и С.П. Щепетнова – первого комиссара народного просвещения Дальневосточной республики.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов клуб в Николаевке вместе с портретами и документами сгорел. Портрет Проценко был восстановлен в Хабаровском краевом музее, но до Великой Отечественной войны портрета в музее также не стало. В 1960-е годы портрет Проценко находился в Волочаевском музее на сопке Июнь-Корань, но в экспозициях не выставлялся.

С 1954 года Илья Васильевич Проценко, брат Александра, вел активную переписку с Хабаровской краевой партизанской секцией с просьбой собрать доказательства у еще живых очевидцев тех событий, проживавших в поселках Николаевка, Калиновка, Каменка (сегодня – Новокаменка) и перенести прах брата из тайги в Волочаевку или Николаевку. В ноябре 1954 года на заседании партизанской секции при Хабаровском краеведческом музее заявление Ильи Проценко было рассмотрено. Секция постановила просить Хабаровский крайисполком о перенесении останков А.В. Проценко на станцию Волочаевка.

Но в том же 1954 году другой брат, Антонин Васильевич Проценко, обратился в Верховный Совет СССР с просьбой об установлении памятника герою Гражданской войны. Из Верховного Совета СССР в Хабаровский отдел культуры поступило письмо, подписанное К.Е. Ворошиловым, поддержавшим эту просьбу.

В 1958 году на основании документов, высланных братьями Проценко и собранных партизанской секцией Хабаровского краеведческого музея, Хабаровский крайисполком поставил около Калиновки (на месте казни) памятник Александру Проценко. На памятнике установили мемориальную доску с надписью: «Здесь похоронен замученный бандами атамана Калмыкова первый председатель Тунгусского волостного Совета Александр Васильевич Проценко».

На следующий год жители Калиновки были переселены в Волочаевский совхоз. Фактически деревня, недалеко от которой был поставлен памятник, перестала существовать. В 1963 году исчез с карты и Кур-Урмийский район. Территория, где был установлен памятник, относилась то к Амурскому, то к Хабаровскому районам Хабаровского края.

Как стало известно совсем недавно, в 1960 году на памятник, заполнялось охранное свидетельство, и он даже был внесен в список исторических и революционных памятников по Хабаровскому краю.

В августе 1960 года на заседании партизанской секции при Хабаровском краеведческом музее было снова выдвинуто предложение управлению культуры Хабаровского края о переносе останков А.В. Проценко в село Волочаевка, где предлагалось воздвигнуть индивидуальный памятник. В ответ на это обращение районные власти указали на нецелесообразность переноса останков, поскольку на установку памятника было израсходовано по тем временам 10 000 рублей.

В 1968 году Калиновка-русская была исключена из учетных данных решением Хабаровского крайисполкома и исчезла с карты вовсе.

Братья Проценко неоднократно ходатайствовали перед управлением культуры Хабаровского края и школой Волочаевки о перенесении останков и памятника А.В. Проценко в Волочаевку и о присвоении школе его имени. В 1966 году они просили школу № 11 взять шефство над памятником и привести в порядок место захоронения, но в связи с недоступностью за памятником и могилой ухаживать не представлялось возможным, так как добраться до него можно только по зимнику.

Сегодня там глухая тайга. Уход за местом захоронения не осуществляется. В реестре исторических объектов Хабаровского края памятник не значится.

Дань герою

История семьи Проценко заслуживает отдельного внимания. Они – одни из первопоселенцев Волочаевки. Отец, мать, шестеро братьев и сестра вместе с Волочаевыми основали деревню. Вся семья с 1911 года трудилась на строительстве Амурской железной дороги. Трое братьев воевали на фронтах Первой мировой войны. Четверо братьев Илья, Антонин, Анатолий и Владимир – партизаны отряда И.П. Шевчука, участники Волочаевского боя и военных событий до завершения Гражданской войны на Дальнем Востоке. В Волочаевке семья Проценко считалась семьей прогрессивных взглядов, в которой читались русские классики и революционная литература. Проценко – первые во многом. Среди них и первый секретарь Волочаевского сельского Совета, и первый председатель села, первая пионервожатая, первый парторг, первый организатор и секретарь комсомольской ячейки, писатель, трое братьев – участники Великой Отечественной войны. Биографии членов семьи, как и биография Александра Проценко, насыщены событиями и достойны того, чтобы мы помнили об этих людях.

Сегодня память об Александре Проценко и его семье сохраняется в музее Волочаевской школы, в письмах его братьев, в фотографиях и документах, присланных нам более полувека назад. Останутся в школьном музее и материалы нашей поисковой операции. Установка в селе памятного знака Проценко станет еще одной данью памяти не только как герою Гражданской войны, но и участнику Первой мировой войны и исторической личности – первому председателю Тунгусской волости.

Алексей ЗАЙЦЕВ, руководитель школьного музея, учитель СШ № 11 с. Волочаевка

Повстанческое движение в Приамурье в отличие от движения в Амурской области и Южном Приморье, где оно зарождалось на периферии, началось восстанием в городе. Инициаторами его была группа молодых коммунистов, оставшихся в хабаровском подполье. Несмотря на жесточайший террор калмыковцев и иностранных интервентов, эта группа уже в сентябре 1918 г. сумела собрать вокруг себя местных коммунистов и оформить подпольный партийный комитет. Первым шагом комитета был выпуск листовки о зверских расправах белогвардейцев над советскими людьми и о расстреле 16 бывших военнопленных мадьяр в городском саду.

В первых числах октября комитет установил связь с союзом грузчиков, рабочими арсенала Амурской речной флотилии и железнодорожного депо. Здесь был создан актив для ведения революционной работы.

Учитывая недовольство населения объявленной Калмыковым мобилизацией крестьянско-казацкой молодежи, комитет развернул также деятельную пропаганду среди частей хабаровского гарнизона. В результате этой работы в некоторых частях войск белых возникли революционные ячейки, куда в первую очередь вошли бывшие красноармейцы, попавшие к Калмыкову вместе с мобилизованными.

Безудержный разгул белогвардейской реакции, поддерживаемый и поощряемый интервентами, все в большей и большей степени накалял атмосферу. Участились расстрелы не только мирных жителей, но и солдат, не желавших участвовать в карательных экспедициях.

В первую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции подпольный комитет принял решение подготовить восстание Хабаровского гарнизона и организовать рабочие дружины. Одновременно ряд партийных работников выехал в деревни и села для того, чтобы там создать инициативные группы из бывших красногвардейцев и революционно настроенных крестьян. Революционная пропаганда и известия, получаемые из деревень о грабежах, издевательствах и пытках, чинимых калмыковцами, скоро дали свои результаты. К январю 1919 г. революционные ячейки, организованные в частях белых, распространили свое влияние уже на значительную часть Хабаровского гарнизона. Верными Калмыкову оставались лишь пластунские сотни Дикой дивизии, комендантские команды и военное училище.

В первых числах января комитет разработал план восстания с целью истребления контрреволюционных офицеров во главе с Калмыковым и захвата оружия и боеприпасов. После этого повстанцы должны были прорваться сквозь американо-японские заставы в область и совместно с восставшими крестьянами и казаками начать уничтожение интервентов. Рабочие дружины было решено пока не втягивать в бой, а постепенно отправлять в область для организации там партизанских отрядов.

Восстание началось в ночь на 28 января. 3-я и 4-я сотни казачьего полка, часть артиллерийского дивизиона и пулеметной команды обезоружили роту юнкеров, перебили офицеров, в том числе был убит ближайший помощник Калмыкова полковник Бирюков. Самого Калмыкова не удалось захватить. Он успел сбежать в японский штаб и поднять там тревогу. Японские части заняли все выходы из города и отрезали пути отхода повстанцам. В то же время американские интервенты, прикрывавшиеся, как обычно, «нейтралитетом», предательски пропустили повстанцев в свою зону, а затем обезоруженных заключили в концентрационный лагерь на Красной Речке. Только нескольким кавалеристам из числа повстанцев удалось прорваться и уйти через Амур в сторону китайской границы. Для повстанцев, попавших в американский концентрационный лагерь, были созданы невыносимые условия. Многие из них умерли от болезней и голода.

Хотя восстание Хабаровского гарнизона и не достигло своей цели, оно все же сыграло положительную роль в деле мобилизации масс для борьбы с контрреволюцией. Возрос авторитет коммунистической организации. Трудящиеся Приамурья видели в ней единственную силу, способную в труднейших условиях террора интервентов и белогвардейцев вести непримиримую борьбу с американскими и японскими оккупантами и их ставленниками. Положение Калмыкова было значительно подорвано. Он лишился части своих сил.

После хабаровского восстания подпольный комитет решил перенести центр тяжести работы на периферию. В феврале 1919 г. инициативные революционные группы, усиленные прибывшими из Хабаровска партийными работниками, развернули деятельную подготовку к нелегальному съезду трудящихся Приамурья. Этот съезд состоялся 10-11 марта 1919 г. в деревне Соколовка. На нем присутствовало 76 делегатов от Тунгусской, Некрасовской, Дормидонтовской, Вяземской, Хабаровской и других подпольных революционных организаций. Съезд прошел под лозунгом борьбы за Советскую власть и положил начало массовому партизанскому движению в Приамурье.

На съезде было решено объявить незаконными приказы белогвардейских властей о мобилизации в армию, организовать партизанские отряды и оказывать им всестороннюю помощь и поддержку. Для руководства партизанским движением съезд избрал военно-революционный штаб во главе с Д. И. Бойко-Павловым.

В течение марта и апреля военно-революционный штаб с помощью ранее созданных в деревнях инициативных революционных групп организовал четыре пехотных партизанских отряда, один кавалерийский и один саперный - общей численностью до 600 человек. Активное участие в организации отрядов приняли китайские рабочие с лесозаготовок на реке Хор. Они расправились с администрацией белых и превратили продовольственные склады лесозаготовок в базу снабжения партизан. Прибывшие из Хабаровска рабочие дружины и спасшиеся из калмыковских застенков красногвардейцы бывшего Уссурийского фронта явились базой для подбора командного состава.

Активные боевые действия партизан развернулись в мае 1919 г. По приказу военно-революционного штаба партизанские отряды 19 мая произвели налет на японский гарнизон, расположенный на ст. Верино и охранявший железнодорожный мост через реку Хор. Удар застал противника врасплох. Партизаны истребили весь вражеский гарнизон и захватили оружие, патроны и обмундирование.

Командование интервентов и белогвардейцев направило против партизан крупные силы. Три японских и два белогвардейских полка общей численностью до 5 тыс. солдат и офицеров были выдвинуты со стороны Князе-Волконского и со станций и разъездов Дормидонтовка, Хор, Верино, Кругликово. Противник стремился одновременным наступлением с севера, запада и юга зажать в кольцо партизанские отряды.

23 мая разгорелись ожесточенные бои в районе населенного пункта Марусино и юго-восточнее. В течение трех суток партизаны сдерживали натиск врага, упорно отстаивая занятые позиции. Однако, понеся значительные потери от артиллерийского и пулеметного огня, они вынуждены были по приказу военно-революционного штаба отступить в глубь тайги в верховья притоков реки Хор - Матая и Бичевой. Начав преследование, интервенты и белогвардейцы пытались прижать партизан к реке Хор. Партизанский саперный отряд быстро оборудовал переправу на плотах и обеспечил отход главных сил. Устроив засаду на берегу реки, партизаны встретили неприятеля уничтожающим огнем и сорвали его замысел. Уходя от преследовавшего противника и запутывая следы, партизаны проделали огромный кружной путь по таежным дебрям. В конце июня они вышли в район населенного пункта Веселый Кут, где военно-революционный штаб установил связь с партизанскими отрядами, оперировавшими в районах нижнего течения Амура.

После некоторого затишья партизанское движение к концу лета 1919 г. вновь охватило значительную часть Приамурья. Отряды народных мстителей появились не только в районах южнее и северо-восточнее Хабаровска, но и к западу от него. Здесь в районах Архангеловки, ст. Ин, ст. Волочаевки и восточнее действовали два Тунгусских партизанских отряда: один под командованием И. П. Шевчука, другой - под командованием рабочих речной флотилии в Хабаровске братьев Николая и Григория Кочневых. Политическим руководителем партизанского отряда Шевчука был видный деятель Коммунистической партии на Дальнем Востоке П. П. Постышев, который вел огромную политическую работу не только в отряде, но и во всем прилегающем районе, а также в самом Хабаровске. Никакие мероприятия белогвардейских властей и интервентов не могли задушить разраставшееся движение. Население сел и деревень встречало карательные отряды огнем или уходило в тайгу, вливаясь в партизанские отряды.

Перед партийным центром и военно-революционным штабом встали новые задачи. Необходимо было объединить и сделать более целеустремленными действия всех партизанских сил. Встал также вопрос о создании местных организаций, которые могли бы парализовать враждебную деятельность кулачества и взять на себя материальное обеспечение партизанских отрядов.

Для решения этих задач в 20-х числах августа в деревне Алексеевка Некрасовской волости была созвана конференция представителей партизанских отрядов Приамурья и Хабаровской подпольной коммунистической организации. Конференция заслушала информацию партийного комитета о международном положении и о положении на фронтах Советской республики, а также отчет военно-революционного штаба о состоянии партизанского движения. Она обсудила вопрос о тактике партизанских действий и решила в целях оказания наиболее эффективной помощи Советской Армии усилить работу по разложению и дезорганизации вражеского тыла. Для этого всем партизанским отрядам было предложено начать нападение на железнодорожные и водные коммуникации противника. Конференция постановила создать в селах нелегальные ревкомы и возложить на них обязанности по оказанию помощи партизанским отрядам и по борьбе с контрреволюцией на местах.

После конференции в Алексеевке начался второй период партизанского движения в Приамурье. Он характеризовался более организованными и активными действиями партизан, сосредоточившими основные усилия на разрушении вражеских путей сообщения. По указанию военно-революционного штаба часть партизанских отрядов заняла район, прилегающий к Уссурийской железной дороге от ст. Бикин до ст. Верино. Другая часть отрядов была направлена ближе к Хабаровску и расположилась вдоль Уссурийской железной дороги от ст. Верино до ст. Красная Речка, а также по реке Амуру от селения Воронежское до Верхне-Тамбовского (280 км северо-восточнее Хабаровска).

В конце августа и осенью партизаны выиграли ряд боев с интервентами и белогвардейцами. Отряд Изотова, столкнувшись с карательной экспедицией белых под селом Вятское (на реке Амур), в течение 16 часов вел напряженный бой. Противник был наголову разбит и потерял до 60 человек убитыми. Партизаны захватили в плен начальника карательной экспедиции. Отряд партизан под командованием Жукова, действовавший на Амуре, в ответ на расправу японских канонерок с населенным пунктом Синда напал на два вражеских парохода - «Люкс» и «Канавино» в районе Воронежского и в однодневном бою уничтожил их вместе с белогвардейскими командами. Второй отряд партизан под командованием Мизина истребил в районе озера Катар группу калмыковских контрразведчиков, орудовавших здесь под видом рабочей артели. Третий отряд захватил под деревней Малмыж японский продовольственный транспорт, направлявшийся в Николаевск-на-Амуре.

Наряду с действиями на речных путях партизаны нанесли ряд ударов и по Уссурийской железной дороге. В сентябре смешанный пехотно-кавалерийский отряд под командованием Бойко-Павлова совершил нападение на ст. Корфовскую. Партизаны разгромили стоявший здесь белогвардейский гарнизон, взорвали мосты и сожгли станцию.

В конце октября один из отрядов устроил засаду между станциями Корфовская и Красная Речка и свалил под откос эшелон с солдатами и офицерами 14-й японской пехотной дивизии, направлявшийся из Владивостока в Благовещенск. Несмотря на разгром калмыковцами в середине октября подпольного партийного центра в Хабаровске, партизанское движение продолжало расти. Оно охватывало все новые и новые районы, распространяясь вниз по Амуру в направлении Николаевска-на-Амуре.

1-2 ноября 1919 г. в селе Анастасьевка состоялась 2-я объединенная конференция представителей партизанских отрядов, революционных крестьян и городских подпольных организаций. На конференции обсуждались вопросы районирования действий партизанских отрядов, переброски части сил для развертывания борьбы на Сахалине, усиления руководства партизанским движением со стороны коммунистов и организации ревкомов как органов Советской власти в освобожденных от белогвардейцев районах. Конференция избрала объединенный военно-революционный штаб партизанских отрядов Хабаровского, Николаевского районов и Сахалинской области и выпустила обращение к казачеству, крестьянам и рабочим с призывом о вступлении в партизанские отряды.

Отряды, оперировавшие на Уссурийской железной дороге, были объединены в 1-й боевой район; отряды, действовавшие в низовьях Амура, составили 3-й боевой район. Партизаны, группировавшиеся к западу от Хабаровска по реке Тунгуска, объединялись в сводные отряды под общим командованием Шевчука. Председателем военно-революционного штаба и командующим всеми отрядами был вновь избран Бойко-Павлов.

После Анастасьевской конференции начался третий период партизанского движения в Приамурье. Он ознаменовался, с одной стороны, преодолением нездоровой тенденции к самостийности в действиях со стороны некоторых командиров, налаживанием массовой политико-просветительной работы и поднятием боеспособности партизанских отрядов, с другой - развертыванием решающих боев с интервентами и белогвардейцами. В этот период борьба достигла наивысшего напряжения.

Пытаясь взять нежелавшее покориться население измором, Калмыков издал в ноябре 1919 г. приказ, запрещавший вывозить из города в деревни и села продукты и другие товары. В ответ на это военно-революционный штаб объявил экономическую блокаду Хабаровска, призвав крестьян прекратить подвоз в город предметов питания, фуража и топлива. В результате блокады Калмыков принужден был отменить свой приказ.

В 20-х числах ноября военно-революционный штаб отдал всем партизанским отрядам, действующим в направлении Уссурийской железной дороги, приказ выступить одновременно 25 ноября для взрыва железнодорожного полотна и разрушения железнодорожных сооружений.

Удар партизанского отряда на ст. Разенгартовку не увенчался успехом. Действия других отрядов были более успешны. Между разъездами Гедике и Снарским был свален под откос японский бронепоезд. Отряд партизан у деревни Отрадное уничтожил эшелон интервентов с войсками и грузами, взорвал мост и разрушил железнодорожное полотно на протяжении 8 км. На ст. Дормидонтовка был разгромлен белогвардейский гарнизон и разрушено железнодорожное полотно. В то же время два других отряда партизан разбили на реке Хор японский гарнизон численностью до полка и захватили полковое знамя, кассу, пулеметы и 120 подвод с военным имуществом. Вследствие разгрома этого гарнизона 1-му району удалось установить связь с партизанами, оперировавшими в Иманской долине и в районе ст. Бикин. Одновременно отряд Шевчука произвел налет на японский гарнизон, располагавшийся на ст. Ин, и нанес ему значительные потери.

20 декабря партизанские отряды внезапно напали на разъезд Гедике и захватили там японский поезд с вооружением, обмундированием и продовольствием. В руки партизан попали 6 японских бомбометов и 4 пулемета. Партизаны вывезли на подводах захваченное имущество в тайгу. В погоню за ними интервенты бросили со ст. Вяземской сильный отряд. Противник окружил партизанские бараки, располагавшиеся в 28-30 км от разъезда Гедике, и после 2-часового боя отбил часть захваченного имущества. Подтянув силы, партизаны перешли в наступление. Они использовали японские бомбометы и пулеметы и в ожесточенном 5-часовом бою нанесли интервентам поражение и вынудили их к поспешному отходу. Преследуя врага, один отряд партизан зашел в тыл и устроил засаду между разъездами Гедике и Котиково. В то же время другой отряд продолжал теснить противника с фронта. Наткнувшись на засаду, противник потерял свыше 200 человек убитыми и ранеными и оставил на поле боя все вооружение. Лишь некоторым интервентам удалось спастись бегством на ст. Вяземскую.

Дерзкие нападения партизан, проводившиеся в возрастающих с каждым днем масштабах, совершенно дезорганизовали пути сообщения интервентов. Боевая деятельность партизанских отрядов в декабре 1919 г. охватывала уже огромную полосу к югу и западу от Хабаровска. Телеграфная связь и значительная часть полотна железной дороги от ст. Бикин до ст. Вира на протяжении 420 км были выведены партизанами из строя. Американо-японские и белогвардейские гарнизоны, разбросанные по станциям и разъездам, жили под постоянным страхом нападения. Они не решались выходить за пределы своих укреплений. Для восстановительных работ интервенты вынуждены были направлять специальные ремонтно-строительные эшелоны. Поезда могли двигаться лишь в дневное время и только под охраной бронепоездов.

В связи с ростом партизанского движения Калмыков еще в ноябре 1919 г. ввел в Приамурье осадное положение, а в декабре объявил дополнительную мобилизацию десяти возрастов казачества. Но подавляющее большинство казаков вместо явки на сборные пункты уходило к партизанам.

Пытаясь затушить пламя народной войны кровью семей партизан, интервенты снарядили несколько крупных карательных экспедиций.

Одна из таких экспедиций, сформированная из частей Дикой дивизии, была направлена в конце декабря по реке Тунгуске против партизанских отрядов, действовавших к западу от Хабаровска. Ворвавшись в деревню Архангеловку, белогвардейцы учинили жестокую расправу над местными жителями и выжгли половину деревни. Для борьбы с карателями была проведена срочная мобилизация крестьян, давшая в течение двух дней до 600 бойцов. Ночью партизаны окружили белогвардейцев и в разгоревшемся бою нанесли им поражение. Второй отряд, брошенный интервентами на помощь первому на деревню Восторговку (северо-западнее Архангеловки), оказался менее надежным. Часть его солдат, установив связь с партизанами, перебила офицеров, разоружила остальные подразделения и перешла на сторону партизан.

Овладев, таким образом, двумя горными орудиями и тремя пулеметами, партизанский отряд Шевчука присоединил к себе восставших солдат и предпринял наступление против Инского гарнизона интервентов. После ожесточенного боя, длившегося целые сутки, партизаны 1 января 1920 г. заняли ст. Ин, перерезав сообщение между Хабаровском и Благовещенском. После разгрома посланных интервентами карательных экспедиций и японского гарнизона на ст. Ин партизанско-повстанческое движение с нарастающей силой стало распространяться в сторону Хабаровска.

В то же время партизанские отряды, действовавшие вдоль Уссурийской железной дороги, приближались с юга к ст. Красная Речка. Здесь находились переведенные к этому времени из Хабаровска части американской бригады полковника Моора. Американские интервенты, заняв Красную Речку, подвергли варварскому обстрелу находившуюся в станционном поселке государственную советскую колонию для детей-сирот. Они разрушили и сожгли все помещения колонии. Много детей погибло во время артиллерийского обстрела и пожара. Партизаны решили проучить американскую военщину. 19 января они произвели неожиданный налет на ст. Красная Речка и на радиостанцию и появились в Муравьевской слободке (предместье Хабаровска), вызвав панику среди интервентов и белогвардейцев.

В январе 1920 г. восстания охватили значительную часть Приамурья. В связи с этим 18-21 января по инициативе партийного комитета в поселке Кукелевском состоялся съезд рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов Хабаровского уезда. Съезд избрал Совет и вынес решение об отозвании лиц, находящихся на службе в правительственных учреждениях и в белых войсках, а также потребовал удаления интервенционистских войск с Дальнего Востока.

В конце января партизанские отряды 1-го района, соединившись с тунгусскими партизанами, образовали Хабаровский фронт и начали подготовку к наступлению на Хабаровск. Не менее активные действия развивались в этот период и к северо-востоку от Хабаровска в 3-м боевом районе. Здесь в конце октября 1919 г. партизаны разгромили гарнизон белых под Циммермановкой и захватили все вооружение врага.

В ноябре интервенты и белогвардейцы направили на реку Обор и к селу Вятское карательную экспедицию, которой удалось захватить таежную базу партизан. Уходя от преследования, партизаны двигались вниз по Амуру, поднимая восстания в лежащих на пути селениях. Все имевшие оружие крестьяне шли в партизанские отряды, остальные активно помогали партизанам в организации снабжения и тыловых баз. Рабочие приисков поголовно присоединились к партизанам. В освобожденных от белой администрации деревнях и селах создавались ревкомы. В январе 1920 г. партизанский отряд, продвигавшийся в направлении Николаевска-на-Амуре, насчитывал уже несколько тысяч бойцов. Он имел два полнокровных полка и команды лыжников.

Присоединив к себе восставший гарнизон белых селения Мариинска, этот отряд в конце января развернул наступление на крепость Чныррах, расположенную в 12 км от Николаевска-на-Амуре.

Играя на берегу протоки реки Тунгуски, он нашел спичечный коробок, залитый стеарином, внутри которого оказался клочок бумаги, потемневший от времени. На нем была карандашная запись, превратившаяся в сплошное голубое пятно. Сохранилась только дата: «1921 год».

Местные краеведы восстановили текст более чем сорокалетней давности. Вот что было в записке: «…Мы, пять человек, пробиваемся к отряду. Мы уже у цели. Трое ранены, двое дерутся. Мы двое деремся против целого отряда и, может, умрем. Прощайте. 1921 год».

Прочитав этот текст, корреспондент газеты «Труд» В. Коренюк решил узнать: кто входил в героическую пятерку, сражавшуюся с отрядом белогвардейцев? Живы они или погибли смертью храбрых?

И ему удалось раскопать немало интересных фактов. Было установлено, что один из героев, писавших записку, Савва Евдокимович Божко, живет в Благовещенске. А если быть точным, вот что рассказывается в статье.

В 1918 году девятнадцатилетним юношей Божко вступил в первый тунгусский партизанский отряд под командованием И.П. Шевчука, который через три года влился в пятый особый Амурский полк. 18 декабря 1921 года пятый особый Амурский и шестой Хабаровский полки оставили Хабаровск и отступили на левый берег Амура. Город заняли каппелевцы. В ночь на 20 декабря они начали наступление против пятого и шестого полков, находившихся в селе Покровка.

Пятый и шестой полки дошли до Волочаевки и остановились на отдых. Отделение из пяти человек, куда входили Божко, Припуга, Щербаков - буряты из Забайкалья, Петр Долич - крестьянин из Акмолинской области, Арнуцкий Мартын Михайлович - венгр, австрийский подданный из военнопленных (настоящее имя Март Михель Арнуць), остались для наблюдения за продвижением противника.

Пять отважных воинов вступили в неравный бой с эскадроном конницы противника. Преследуемые горсткой смелых, белогвардейцы отступили. Укрывшись в канаве, они завязали перестрелку. Щербаков и Долич были ранены. Трое остальных захватили железнодорожный мост, под которым спрятали раненых.
Дело шло к вечеру. Попытки группы пробиться к своим были безуспешными. Огнем противника ранило Припугу. Осталось двое: Божко и Арнуцкий.

Наступила ночь. Боеприпасы были на исходе. Решили написать записку, положить ее в спичечный коробок, залить стеарином от свечи, чтобы защитить от сырости, и положили на сваи моста.

В эту ночь противник под ударами Красной Армии отступил. Пять храбрецов, героически сражавшихся с многочисленным отрядом противника, соединились со своим отрядом. Раненые выздоровели и продолжали свой боевой путь в частях Красной Армии. Друзья-однополчане расстались при демобилизации.

Божко вернулся в родное село Ново-Покровка. Сюда приехали Арнуцкий и Долич. Они решили остаться в селе своего фронтового друга. В 1924 году Долич уехал в Акмолинскую область, Арнуцкий вступил в колхоз. В 1932 году он заболел и умер. Савва Евдокимович работал в Приамурье, во время Великой Отечественной войны защищал Родину от немецко-фашистских захватчиков. На момент написания материала он был пенсионером. За боевые заслуги Божко удостоен наград.

Позднее, в 1968 году, в газете «Биробиджанер Штерн» Константин Липин опубликовал статью «Тропою поисков», в которой говорилось об исторических находках Ефима Иосифовича Кудиша, известного областного краеведа. В 1961 году он выступил инициатором создания Смидовичского районного краеведческого музея, первого в своем роде в Хабаровском крае. Позднее организовал еще три музея в Биробиджане.

И в этом материале снова упоминается тот самый спичечный коробок, найденный однажды возле села Даниловки. Об этой находке Кудиш написал сразу в несколько дальневосточных газет в надежде хоть что-нибудь узнать о ком-нибудь из пятерых храбрецов. И вот из Благовещенска в адрес Смидовичского музея поступила бандероль. Персональный пенсионер Савва Евдокимович Божко, руководитель той самой пятерки, прислал подробный рассказ о том, как и почему было написано это письмо, и назвал имена своих товарищей.

Газета «Труд», так сказать, по следам написанного, решила узнать, как сложилась дальнейшая судьба героев той ночи и остались ли у них потомки. Но, к большому сожалению, все попытки нашей редакции связаться с их родственниками не увенчались успехом. И вопрос о наследниках «спичечного коробка» так до сих пор и остается открытым.

(Отрывок.)
«Темные пятна» героев Гражданской войны после революции и др., Сучана (Партизанск), Приморского края и дальше….

Забайкалье. Семеновский фронт.

В 1918 году вошел в состав Центрального Исполнительного Комитета Сибири (Центро-сибирь). Сама Центрсибирь была многопартийным органом, в составе которой и находил-ся член партии эсеров С.Г.Лазо. Здесь он занимался формированием интернациональных подразделений2. Несколько позже члены Центсибири оказались и у большевиков, и в зем-стве Приморье, и у колчаковцев, и у атамана Семенова.
Вскоре двадцатитрехлетний подпоручик, по приказу «Центросибири»3 был назначен командующим Даурским (Сменовским) фронтом.Здесь следует сделать отступление и сказать несколько слов о героях гражданской войны со стороны красных. Всем знакомы имена красных полководцев бывших офицеров и унтер-офицеров царской армии: унтер-офицер Блюхер, прапорщик Чапаев, штабс-капитан Ковтюх, ст.унтер-офицер Буденный. Они были не только были умелыми фронтовым командирами,но и подлинными Героями Первой мировой войны. Все они были Георгиевскими кавалерами,причем последние трое имели кресты всех четырех степеней, а Буденный «полный Георгиевский Бант» т.е. четы-ре креста и четыре медали. По разным причинам оказались на стороне красных. А начи-нали гражданскую войну командирами незначительных партизанских отрядов, затем, проявив умение в командовании, получали полки, дивизии, армии и успешно ими коман-довали. В этом им помогали военные специалисты, а также огромный военный и жизнен-ный опыт, который невозможно заменить никакими учебниками. Мне могут возразить, что были и другие, например М.В.Фрунзе, который до начала гражданской войны и вин-товки в руках не держал. Это особый пример. В первый год гражданской войны ему по-могали военные специалисты, а более всего бывший генерал Новицкой, который практи-чески был его «тенью». Он оказывал будущему полководцу помощь и теоретически и практически. Фрунзе находился в боях почти постоянно, командуя крупными соедине-ниями Красной Армии и фронтами. Прошел серьезный путь от ученика царских генералов и офицеров до самостоятельного военного начальника. К концу войны, приобретя соот-ветствующий опыт и знания он уже самостоятельно решал крупные стратегические и так-тические задачи, но все это возникло не сразу и не вдруг. На это ушли годы. У Лазо ни опыта участников Первой мировой войны, ни, тем более опыта Фрунзе, не было и быть не могло. Так что же его выдвинуло в разряд красных полководцев и героев гражданской войны?
На Даурском фронте С.Г.Лазо противостоял опытный воин Г.М.Семенов, который в двадцать четыре года попав на фронт, за три года войны был награжден всеми офицер-скими боевыми орденами того времени вплоть до Георгия 4-ой степени и Золотого Геор-гиевского оружия (всего 14 наград4). К моменту начала их противодействия, молодому есаулу, звание, по- теперешнему, равное капитану5, было двадцать семь лет6. В Забайкалье он прибыл из Петрограда с мандатом Военного Комиссара Дальнего Востока с правом формирования для фронта частей из бурятов и монголов.
Лазо на фронт прибыл с рекомендациями от «Центросибири» по вопросам ведения боевых действий7. Матвеев Н., в своей статье, как и многие другие авторы, самым серьез-ным образом говорит о победе Лазо над Семеновым в конце февраля начале марта 1918 года. В действительности в это время атаман только формировал свой отряд. Его неболь-шие группы время от времени переходили границу для установления связей среди мест-ного населения и в поисках оружия. Такие отряды семеновцев, на территории больше-вицкой России, запросто разоружали крупные отряды Красной Гвардии, а отобранное оружие вывозили в свое расположение, доставляя немало хлопот большевицкой власти. Назвать эти вылазки боевыми действиями нельзя, скорее это был этап белой партизанской войны. Красные пожаловались китайским властям и те взяли обязательство с Семенова ни переходить границы до 5 апреля. 7 апреля 1918 года атаман перешел границу и вступил в пределы Забайкалья.
Атаман Г.М.Семенов в своих мемуарах, вспоминая о боях на Даурском фронте, указы-вал на причины своих относительных неудач: 1.У него не было ни одного офицера Гене - рального штаба, в его штабе работали офицеры не знавшие штабной работы. 2.Лазо имел десятикратное преимущество. 3. Многие казаки приграничных станиц приветствовали его приход, но в его отряд вступать не спешили.
У атамана действительно не было штабных работников и он, как и его молодой про-тивник, также не имел опыта командования крупными воинскими соединениями. Лазо помогал Сибирский штаб, укомплектованный квалифицированными штабными работни-ками, во главе с бывшим генерал-лейтенантом Генерального штаба бароном фон Таубе (позже умер в белогвардейской тюрьме от тифа), который лично консультировал красного командующего по вопросам тактики, стратегии, штабного дела и предоставлял ему необ-ходимую литературу.
Насчет десятикратного превосходства, возможно, бравый атаман слегка приврал. Впро- чем, это легко подсчитать. Весь Особый Маньчжурский Отряд (ОМО) Семенова состоял из 2200 сабель, плюс японский добровольческий батальон - около 600 человек, под кома-дованием капитана Куроки, и подразделения китайцев, которые как и китайцы красные, были ненадежны в бою, а так же примкнувшие к нему несколько сотен забайкальских ка-заков. Вся «армия» Семенова состояла из 3500- 4000 человек при бронепоездах. Но каза-чья хитрость атамана вводила в заблуждение красных по поводу численности и дислока-ции его войск. «Маневренная гибкость частей О. М. О., благодаря двойному комплекту конского состава, вводила в заблуждение противника и заставляла его сильно преувели-чивать силы отряда8». В течении суток его конные части, меняя лошадей, могли передви-гаться на сто и более верст. И красные в течении одного дня, один и то же семеновский отряд, принимали за разные воинские части.
Части Семенова, в своем большинстве, состояли из прошедших горнило первой миро-вой войны офицеров и казаков. Часть его конницы была укомплектован выходцами их бу-рятских племен – бургутов и чахар, которые были отличными рубаками и наездниками, но слабы в воинской дисциплине.
Не сложно приблизительно подсчитать и силы Лазо. Первоначально у его был под ру-кой 1-ый Аргунский полк, укомплектованный красными казаками прошедшими герман-ский фронт, под командованием боевого командира есаула Метелицы, в 1000 сабель9, под стать аргунцам был и 2-ой Читинский казачий полк и 1500-2000 тысяч красногвардейцев. Затем большевики собрали казаков – добровольцев, что дало дополнительно некоторое количество конницы, а потом провели мобилизации казаков в Красную Армию четырех призывных возрастов – это дало еще несколько конных полков. Из Хабаровска, Иркутска, Омска, Новониколаевска, Красноярска, Черемхово, Кургана, Канска и других городов прибыли отряды Красной гвардии. Они были прекрасно вооружены и экипированы. Так Дальневосточный красногвардейский отряд (командир Бородавкин, комиссар – Губель-ман), насчитывал в своих рядах 1000 человек пехоты, 250 кавалеристов, 14 орудий, более 10 пулеметов10, был прекрасно вооружен и обмундирован. Прибыли матросы Амурской и Сибирской флотилий, рабочие приисков, читинских заводов и железной дороги. На фронт прибыли отряды анархистов. Из уголовных элементов забайкальских тюрем были сфор-мированы отряды под командованием товарища Якова Тряпицина и комиссара Нины Ле-бедевой*. Но уголовники «не спешили превращаться в сознательных красноармейцев и доставляли немало хлопот самому Лазо, занимаясь грабежами населения11».
Недалеко от фронта оперировали красные партизанские отряды, состав которых коле-бался от 15-30 до 100 сабель, но они Лазо не подчинялись, действовали самостоятельно и их общая численность не известна. Были сформированы интернациональные части: мадьярская конница, батальоны китайцев, немцев, австрийцев. Об этих интернационали-стах хочется сказать особо. Немцы, австрийцы и мадьяры представляли армии недавних врагов России в Первой мировой войне. На территории нашей страны они решали не «ин-тернациональные» интересы, а чаяния своих правительств, которые было кровно заинте-ресованы в том, чтобы Россия вновь не вступила в войну против них. Гарантом от пер-спективы вновь сражаться на два фронта: на Западе против Франции и Англии, а на Вос-токе с Россией была Советская власть, за которую они были готовы сражаться, выполняя постановления своих правительств. Когда в Германии и Австро-Венгрии произошли рево-люции, все эти «интернационалисты», в большинстве своем, бросили красные фронты и вернулись на родину. Китайцы воевали по обе стороны фронта исключительно из-за жа-лования и ни на одной из сторон особого геройства не проявили.
Все это могло дать красным около 10000 сабель,15-17 тыс. штыков и несколько броне-поездов, хотя десятикратного превосходства не было, все же Лазо имел подавляющее пре-имущество. Приморский краевед Г.И.Нагибин12, приводит цифру, определяющую как трехкратное превосходство Лазо над Семеновым. Думаю, что истина посередине, т.е. в семикратном превосходстве красных. Вся приведенная мной бухгалтерия основана на со-ветских источниках, опубликованных в исторической и полуисторической литературе, и потому не может претендовать на абсолютную точность. Но в целом соотношение сил подсчитано верно. Конечно в различных справочниках можно найти и другие цифры, но так уж устроен мир: приуменьшать свои силы и увеличивать силы противника.
Вся эта масса красных бойцов заметно уступала в боевой готовности семёновцам. От-лично подготовленные в военном отношении мобилизованные казаки не горели особым желанием драться со своими, и часто, в одиночку и группами, переходили на сторону бе-лых. Казацкая молодежь, составлявшая большинство красных добровольцев-казаков, умела с детства обращаться с оружием, но не имела боевого опыта. Основу же любой войны составляет пехота, которая, состояла из китайцев и красногвардейцев, не обучен-ных военному делу. Н.К.Илюхов вспоминал о приморских красногвардейцах: «Здесь было много энтузиазма и готовности бороться за власть Советов, но едва ли все из них умели владеть даже винтовкой. Выборный командный состав мало чем отличался от рядовых бойцов по военной выучке13». Об их боевой подготовке весьма красноречиво вспоминал бывший сучанский красногвардеец и партизан Ф.К.Боровик: «Когда нас построили, то командир взвода нас спросил: «Кто не знает, как заряжать винтовку – смотрите! Вот так заряжается, вот так стреляет» и выстрелил вверх14» . А после такой «подготовки» в бой. Значительно выделялись в лучшую строну части укомплектованные пленными немцами, австрийцами, мадьярами, чехословаками и другими, поскольку они имели богатый боевой опыт.
Красногвардейцы были слабо готовы не только в военном отношении, но еще слабее в идеологическом. Выступив добровольцами, они не до конца понимали кто им противо-стоит и за что они отправляются воевать. Провожая на Даурский фронт красногвардейцев, председатель Приморского краевого комитет ВКП(б) в своей речи сказал: «Бандит Семе-нов, набрав выгнанных из полков офицеров, таких же, как он сам, казаков-головорезов и других темных, не разбирающихся людей, японских пушек и пулеметов, двинулся на нас, на нашу революцию. Он хочет отнять все завоевания свободы, землю и рабочий контроль, огнем и мечом он хочет уничтожить все то, что кровью добыто трудовым народом15». Конечно, после таких пещерных речей, красногвардейцев должно было сложится мнение, что они идут воевать не против защитников России, а против неких человекоподобных зверей. По большому счету, идеология для многих «бойцов» отходила на второй план -
всему этому сборищу весьма неплохо, по тем временам, платили и это понятно – если у бойца нет идеологических убеждений, то он с охотой пойдет воевать за деньги. Так рядо-вой получал весьма солидную сумму в пятьдесят рублей, далее, с повышением должности повышался и должностной оклад - командир полка получал шестьсот рублей16. Соответ-ственно у командира дивизии, армии оклад мог быть в несколько тысяч рублей. У Коман-дующего фронтом и того больше. Такие же деньги получали и «интернационалисты». В связи с этим, мы можем считать большевицкую армию в Забайкалье обычными наемни-ками.
Все это были разные люди не только в социальном положении, но и в понимании свобо-ды. Это было время, когда слово «свобода» означало свободу грабить. Среди этой, при-бывшей на фронт, разношерстной массы процветало мародерство, пьянство, зверское от-ношение к пленным казакам18. Здесь нужно отдать должное Лазо, как Командующему и воспитателю. В короткий срок он и его помощники частично наладили дисциплину. Ма-родеров, решением полевых судов, стали публично расстреливать. Жесткими мерами бо-ролись с пьянством и митинговщиной. «Боролись против немедленной расправы с плен-ными без допроса и суда19». Эти мероприятия укрепляли тыл армии и дисциплину. Маро-дерство нельзя было допускать не только оттого, что это деяние аморально, но и потому, что оно разрушало тыл фронта, который был казачьим и грабежи населения могли стать причиной восстаний на коммуникациях Лазо. С пленными все просто. Во-первых плен-ный это источник информации, даже если он молчит. Во-вторых, как считал Лазо, в вой-сках Семенова были и случайные лица. В-третьих расправами над пленными, красные не давали семеновцам права выбора: большевики не сознательно создавали условия при ко-торых белые могли либо сражаться до последней возможности и умереть, либо победить, или же попасть в плен и принять жуткую смерть. Казаки предпочитали не сдаваться. Бес-судные расправы над пленными делали белые части более стойкими и сильными. Это Ла-зо отлично понимал, но в силу своей неопытности и общего настроя толпы мало что мог сделать.
Прибывшие с разных уголков Сибири и Дальнего Востока красногвардейцы, сразу вступали в бой. Вот здесь-то и сказалось отсутствие боевого опыта у молодого красного командира и большинства его бойцов. В результате боев на Даурском фронте, красные, имея подавляющее преимущество, уничтожили наполовину японский батальон, который выдержал основной натиск многотысячных толп противника. Под их ударами китайские роты рассеялись, а слегка потрепанный ОМО есаула Г.М.Семенова,под прикрытием бро-непоездов, отступил в полосу отчуждения КВЖД. Лазо командовал фронтом 114 дней и, имея, как минимум, семикратное превосходство, так и не смог достигнуть главной цели: Особый Маньчжурский Отряд не был уничтожен.
У атамана были свои слабые места и в командовании и в управлении войсками. Семе-новский фронт не представлял из себя фронта в привычном военном понимании. «Линия фронта, в том смысле, как ее принято понимать, не существовала вовсе - фронт был уз-кой лентой железнодорожного пути и имел только одно измерение - в глубину… Пози-ций не было; если и встречались укрепленные боевые участки, то они были настолько ко-роткими, что не давали и малейшего представления об определенном участке фронта. Скорее, это были укрепленные гнезда, служившие тонкой осью действовавшего отряда, который опираясь на них, выполнял самостоятельную задачу обеспечивал операцию всех сил О. М. О.20». То, что «укрепленные гнезда» атамана не были уничтожены красными, а с их потерей белый фронт перестал бы существовать, говорит о том, что молодой красный командующий, в силу отсутствия элементарных военных знаний и опыта, не сумел пра-вильно организовать разведку, а, возможно, таковой у него и не было, поскольку из всего выше сказанного, получается, что Лазо не имел никакого представления о фронте белых. Вместо уничтожения укрепленных баз противника, красное командование предпочло без-результатные попытки настичь и уничтожить ОМО и штаб атамана. Если бы красному командованию было известно как построен фронт противника, и использовало хотя бы на четверть, слабые места атамана Семенова, то его ОМО был бы разбит наголову за одну – две недели.
Некоторые слишком ретивые историки уверяют, что для Лазо было бы вполне посиль-но разгромить Семенова на территории Китая, «забывая», что Китай – это суверенное го-сударство и переход его границы красными частями означал бы начало войны между Со-ветской Россией и Китаем. К тому же в Китае Семенов не задержался, а ушел на террито-рию Китайской Восточной (КВЖД) железной дороги, полоса отчуждения которой тогда считалась русской и находилась в ведении генерала Д.Л.Хорвата.
Едва ли не главной причиной, по которой Лазо не смог разбить атамана, советские ис-торики считали серьезную помощь со стороны Китая. В действительности китайские гра-жданские и военные власти были агрессивно настроены в отношении отряда Семенова и положительно к большевикам. Атаман вспоминал: «С трех сторон нас теснили красные, силы которых больше чем в десять раз превышали численность отряда. Наш тыл упирался в границу, охранявшуюся со стороны Маньчжурии китайскими войсками. Настроение этих войск было явно враждебным нам в силу какого-то соглашения, которое существова-ло между китайским командованием и Лазо21».
В этой ситуации в штаб атамана прибыла китайская военная делегация, во главе с май-ором Лю, который потребовал пропустить их через линию фронта в штаб Лазо.
«В результате поездки майора Лю в штаб Лазо, китайское командование официально предложило мне сдать оружие на русской территории большевистским приемщикам, но при китайских посредниках, т. к. в противном случае китайцы будут вынуждены допус-тить красных в Маньчжурию для приема сданного мною оружия. Я обещал обсудить этот вопрос, ни минуты не предполагая вообще сдавать оружие и желая только выиграть время и отвлечь от себя внимание противника22». То есть здесь ясно видно, что существовал не прикрытый сговор между китайцами и штабом Лазо. По сути, китайцы выступили на сто-роне большевиков……………………………………………………………………………
«В результате непрерывных тяжелых боев обстановка становилась поистине критиче-ской; держаться дольше против наседавших красных мы не могли. Предстояло или сло-жить оружие и отдаться под покровительство китайцев, с риском быть выданными крас-ным, или попытаться выйти с честью из положения путем какого-нибудь исключительно-го по гибкости маневра23». Сдаваться атаман не собирался: «В те дни мне было 27 лет, и я еще не знал, что открытая сила во многих случаях с успехом заменяется дипломатией, по-строенной на умелой и тонкой лжи24». Атаман распространил сведения, что красные на-мереваются захватить станцию Манчжурия. Китайцы поверили и начали совместно с Се-меновым готовиться к отражению возможного перехода красными границы с Китаем.
Оценив сложившуюся ситуацию, Семенов ушел из-под носа Лазо с китайской террито-рии, на КВЖД, что создало конфликт между красными и китайскими властями: «Узнав об отходе моем в полосу отчуждения КВЖД и о предположенной совместной обороне Маньчжурии в случае наступления красных, большевики обвинили китайцев в двуличии. Отношения между ними испортились, и я получил возможность дать своим частям спо-койный и заслуженный ими отдых25».
Сами большевики не отказывались, что получали помощь от китайцев. По этому пово-ду комиссар Моисей Губельман вспоминал: «китайцы выслали к нам свою делегацию для переговоров…Делегацию встретили Лазо и М.А.Трилиссер. После долгих переговоров они заключили с китайцами соглашение о том, что китайское правительство разоружит семеновцев и больше не допустит их к советской границе26».
Во время боев на Даурском фронте, в августе 1918г., Лазо покидает ряды партии эсеров и переходит к большевикам.
В художественной и полуисторической литературе о тех событиях частенько мелькает, якобы сказанная атаманом Семеновым, фраза: «Если бы у меня были такие офицеры как С.Лазо, то я бы победил27». Во-первых, судя по событиям на Семеновском и Прибайкаль-ском фронтах, нет основания говорить, что атаман проиграл. Во-вторых в его воспомина-ниях нет даже намека на подобную характеристику. Видимо этот афоризм был выдуман авторами, которые в те времена были уверены, что советские читатели никогда не прочи-тают воспоминаний атамана.

Прибайкальский фронт.

Вскоре в тылу красных вспыхнуло восстание чехословацкого корпуса. В средние века чехи и словаки потеряли свою национальную независимость и были включены в состав Австро-Венгрии. Первая мировая война дала шанс вновь приобрести независимость. Во-еннослужащие этого корпуса преследовали цели обратные целям большевицких «интер-националистов». Если последние поддерживали Ленина потому, что его правительства вышло из войны и заключило с Германией позорный мир, то челословакам, чтобы полу-чить независимость, нужда была война со стороны России до победного конца. Поэтому чехи были кровно заинтересованы с свержении власти большевиков. Чехословацкий кор-пус был сформирован еще в 1915 году, из числа сдавшихся в плен солдат и офицеров сла-вянских народов Австро-Венгерской Империи. В виду своей, мягко говоря, не воинствен-ности они так и не были направлены на фронт. Пришедшее Временное правительство так же не рискнуло отправить их в бой. После октябрьского переворота им было предложено вернуться домой морем через Владивосток. Корпус погрузился в эшелоны и двинулся на восток. По пути своего движения корпус увеличил свой личный состав до шестидесяти тысяч человек, в основном, за счет проживавших на территории России чехов и словаков. Ввиду нехватки командного состава, на командные должности были назначены русские офицеры и генералы. Они то и помогли свергнуть большевиков от Волги до Тихого океа-на. Причем и здесь, как и фронтах Первой мировой войны, они особым героизмом не от-личились. Почти по всей Сибири вооруженные силы красных состояли из Красной гвар-дии, которая была плохо подготовлена в военном отношении и слабо организованна, по-этому, по пути движения корпуса, сопротивления, несмотря на грозные приказы Москвы обрушить на местные власти «суровую кару», чехословакам не было оказано почти ника-кого сопротивления. Организованных боев не было. Большинство этих вояк, оказавшихся на территории подконтрольной большевикам, перешли к ним. Всего на стороне красных, по разным источникам, оказалось от пятнадцати до двадцати тысяч человек. В частности, так было и во Владивостоке. И белые и красные чехи и словаки рассчитывали как можно скорее попасть домой. Но жизнь распорядилась иначе, им пришлось принять участие в боях на Восточном фронте, когда к власти в Сибири пришел адмирал А.В.Колчак, а тем кто перешел на сторону красных, в боях на Уссурийском и других фронтах. Но и против плохо организованно Красной Армии они себя проявили лишь в грабежах мирного насе-ления и, когда эти части убрались с фронта на восток, адмирал лишь облегченно вздох-нул1. Весь интерес к военным действиям в России у них пропал в конце 1918 года, когда, в результате революции, капитулировала Германия и Чехословкия получила долгожданную независимость. Почти до самого конца гражданской войны они околачивались по Сиби-ри, обделывая свои делишки.
Позже, чтобы чем-то занять, слоняющихся без дела, «братьев-славян» союзное коман-дование поручило им охрану железных дорог от партизан. Один из лидеров Белого дела в Приморья, полковник Н.А. Андрушкевич, впоследствии вспоминал:
«Эта охрана чехов чуть ли не всеми державами мира вызывала всеобщие усмешки. Как будто они сами не могли себя охранять.
И в самом деле, чехи не имели воинского вида. Пополневшие, округлившиеся на рус-ских хлебах, на сибирском масле, чехи имели вид добродушных, туповатых пивоваров, чего угодно, только не солдат…По моим наблюдениям и выводам многих, живших с че-хами бок о бок, чехи уже не обладали мужеством, героизмом души, способностью к под-вигу; все это им как будто не знакомо и чуждо, они вечно погружены в расчеты и раз-мышления о выгодах…
Чехов не любили. Но сказать «не любили» - мало. Трудно передать чувство русских к чехам. Разочарование, досада на самих себя и презрение к «братьям» переплелись в этом чувстве2». Впоследствии, предав и сдав красным адмирала А.В.Колчака3, они выторговали у большевиков право беспрепятственно удрать на родину. И вот эта «армия», в стремле-нии как можно быстрее попасть домой, двинулась на восток. Сопротивления им почти не оказывали, поскольку к этому времени население уже попробовало коммунистического правления и радо было приходу кого угодно лишь бы не красных, во многих районах вспыхнули антибольшевицкие восстания, отряды рабочих и крестьян Сибири поднявших-ся на борьбу с красной тиранией достигали десятков тысяч человек. Идеологически они были демократами и стояли горой против монархии, что в последствии и вызвало откры-тое предательство представителей чехословацкого корпуса интересов Белого Дела на Вос-токе России. Они, недавние враги Антанты, выступили на стороне союзников России их, видимо, следует именовать «белыми интернационалистами».
В Восточной Сибири была сделана попытка остановить чехословаков. Единственный город, который попытался выполнить грозную директиву Москвы, оказался Иркутск.
Против восставшего чехословацкого корпуса и сибирских повстанцев был образован Прибайкальский фронт, С.Г.Лазо назначается командующим. Но ни в исторической, ни в художественной литературе, ни в воспоминаниях его соратников, ни в дневниках самого Лазо этот период его деятельности не отображен с нужной конкретикой. В фондах архива Хабаровского крайкома КПСС мне удалось отыскать уникальный документ – рекоменда-ции КПСС для историков «Что писать о Лазо» (Приложение 2). Среди двадцати трех пунктов также нет указания писать о событиях в Прибайкалье, проще говоря, партия не желала заострять внимание за этой главе жизни. В анкете, заполненной Сергеем Лазо собственноручно4, нет даже упоминания об этом фронте. Откуда такая скромность? По-чему советские историки и сам Лазо не уделили в своих работах места для очередных подвигов? Попробуем разобраться. Красные сконцентрировали крупные силы в Иркутске и Чите и закрыли чехословацкому корпусу дорогу на восток. Не обеспечив тыл, Лазо на-чал боевые действия против чехов и сибирских повстанцев. Здесь он вторично совершает нелепую для Командующего фронтом ошибку – у него вновь не работает разведка и по-этому его штаб прозевал момент, когда его старый знакомый, атаман Семенов, быстро вышел из района КВЖД и ударил в тыл красным. Работники штаба разбежались в разные стороны. Сам Лазо скрылся на бронепоезде. По этому поводу, много лет спустя, атаман вспоминал: « Быстрым рейдом конница ОМО заняла станцию Оловянная, захватив врас-плох Штаб Лазо и разогнав его5». Ликвидация Штаба красного командования внесла пол-ную растерянность и неразбериху в их ряды. Инициатива перешла к восставшим. Это дало возможность чехам взять Иркутск и Кругобайкальскую железную дорогу. В это время атаман Семенов наступал на Читу. О том, что происходило на красном фронте можно су-дить по словам самого Командующего: « Посылая меня на фронт, надеялись, что я его су-мею организовать. Это, конечно, утопия. Держать фронт невозможно…Некоторые часть разложены, отступают в беспорядке и бросают раненных6». Через несколько дней При-байкальский фронт практически прекратил свое существование и, чуть позже, решением Дальневосточного Совета Народных Комиссаров, Прибайкальский и Уссурийский фрон-ты были официально ликвидированы. На этом карьера Лазо, как Командующего, закончи-лась.
В последствии большевики уверяли читателей, что после ликвидации фронтов, именно они стали организаторами партизанского движения в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. В частности Моисей Губельман писал: «Борьбу с врагом организованным фрон-том прекратить. Объявить всех контрреволюционеров злейшими врагами трудового наро-да и перейти к новой форме борьбы – партизанской войне7». Слукавил большевицкий ко-миссар, а попросту обманул читателя, а дело было так…
При ликвидации красных фронтов, на Чрезвычайном съезде в Чите 28 августа 1918 го-да, произошел крупный инцидент между представителями Центросибири во главе с Пав-лом Постышевым и Дальневосточным Советом Народных Комиссаров во главе с Предсе-дателем правительства Абрамом Табельсоном (партийная кличка – Краснощек). П.П.Постышев прибыл с директивой от Центрсибири, которая предлагала из Красной Гвардии создать партизанские отряды. Табельсон был против. Много лет спустя коман-дующий Уссурийским фронтом Сакович вспоминал: «Центросибирцы предлагали крас-ным войскам разбиться на отдельные отряды и немедленно развернуть партизанскую вой-ну8». Речь шла не только об Уссурийском и Прибайкальском фронтах, предлагалось охва-тить партизанским движением всю Восточную Сибирь и Дальний Восток. Председатель ДВ СНК А.Табельсон предложил распустить Красную Гвардию во домам. Большинство поддержало мнение ДВ СНК: «осилила другая точка зрения, которую представлял тов.Краснощек (А.Табельсон) – Председатель Совета Народных Комиссаров Дальнего Востока, предложивший распустить красногвардейские отряды по домам9». Анализирую сложившуюся ситуацию, Илюхов говорил: «Разойдясь «по домам», многие красногвар-дейцы, особенно же интернационалисты, из-за языковых барьеров поплатились за ошиб-ки решений съезда10». Если расшифровать его слова, то получается, что после ликвида-ции фронтов, красногвардейцы стали не нужды большевикам, многие из них расходясь «по домам» погибли. И если у них была цель – дойти до своего дома, то у интернациона-листов: чехов, немцев, австрийцев, мадьяр и других, дома не было – большевики ДВ СНК их за ненадобностью просто выбросили на улицу. Этого предательства бывшие красно-гвардейцы и их командиры долго не могли простить коммунистам. Сам С.Г.Лазо разделил участь большинства бойцов фронта. Он тоже был брошен на произвол судьбы верхушкой сибирских большевиков. Понимал ли он, что новые хозяева бросили его как не нужный материал? В силу своего образования и интеллекта, конечно, он должен был давать одно-значную оценку действиям коммунистов из ДВ СНК. Лазо, к тому времени, прошел оп-ределенный жизненный путь: он был сыном человека, чью жизнь испортили социалисты, затем членом партии эсеров и, наконец большевиком. Нет основания считать его фанати-ком. Конечно ему, как и всякому молодому человеку, льстило то положение, которое он получил. Его погодки в белых частях зачастую были рядовыми бойцами в офицерских ро-тах, в лучшем случае командовали взводами или ротами, а он, имея чин младшего офице-ра, сразу прыгнул в красные генералы. Честолюбие, конечно, стояло не на последнем мес-те. Однако, несмотря ни на что, в сложившийся обстановке у него не было выбора. Плен означал смерть – никто еще не забыл жутких расправ над повстанцами в конце 1917 – на-чале 1918 года, в которых Лазо был одним из главных исполнителей. Успех возможной попытки пробиться на запад был равен нулю. Оставалась одна дорога – на восток. Не найдя никого, из бывших правителей Дальнего Востока, он решает, вместе с женой, само-стоятельно пробираться во Владивосток.
Да во всех биографиях С.Г.Лазо так и значится, что после ликвидации Прибайкальско-го фронта он некоторое время скрывался, а затем перебрался во Владивосток и вошел в состав большевицкого подполья. Все это кажется достоверным если бы не даты. Решение распустить фронты было принято 28 августа 1918 года, а во Владивосток он попадает только в январе 1919 года. Вот это да! Мы не знаем, где он находился и чем занимался почти полгода! Не раскрывает этой тайны и его жена Ольга. В воспоминаниях она расска-зывает, что их группа на бронепоезде добралась до станции Невер и через тайгу пыталась выйти к Якутску, но по дороге они узнали, что город взят белыми и повернули назад, сама Ольга Лазо угодила в плен к белым. Где находился Лазо мы не знаем. К сожалению, этот факт окажется не первым «белым пятном» в биографии героя.

Уважаемые господа!

Последние несколько лет я занимаюсь исследованием Гражданской войны в Су-чанской долине, Приморского края. В различных архивах я нашел множество доку-ментов, которые сравнительно правдиво отображают события того времени. Накопи-лось и много материала, ранее нигде не опубликованного, о большевицком активисте Сергее Лазо. Том самом, о котором я в детстве читал, что он был «заживо сожжен японцами в паровозной топке», а чуть позже, что он был «сожжен казаками атамана Семенова». Найденные документы показывают всю абсурдность этих легенд. Но речь не об этом. У меня к Вам три вопроса.
1. Я прекрасно помню еще одну легенду о гибели С.Лазо, которую мне рассказал, в середине 70-х годов, мой родственник дядя Леша (Макаревский А.Г.). Моя мать выросла в большой семье. Ее старшая сестра была замужем за бывшем красным партизаном Шашура Н.М., а младшая – за Макаревским. Я думаю, что историю, которую я собираюсь рассказать, он услышал именно от своего стар-шего свояке, так как тот был заместителем председателя секции ветеранов Гра-жданской войны.
Суть в следующем. В 60-е годы к крайком КПСС пригласили бывших партизан, которым показали фотографии пожилого человека и объяснили, что есть основания считать, что это Сергей Лазо. Через Советское посольство в Японии обратились лю-ди, которые утверждали, что они дети Лазо и, что все годы он жил в Японии, женил-ся, завел семью и умер своей смертью. Они хотели встретиться со своей единокров-ной сестрой Адой Георгиевной Лазо. Не знаю как происходило это закрытое собра-ние, но решение вынесли такое: просить авторов письма не искать контактов с А.С.Лазо, чтобы не причинить ей морального вреда. А это значит, что если это собы-тие в действительности имело место, то партийные власти признали, что С.Лазо не был убит ни японцами, ни семеновцами…Из всего этого следует вопрос: возможно ли ответить положительно о пребывании Лазо в Японии после 1920 года.
2. Второй вопрос в следующем. В книге Майбогова К.Л. «Черный камень» (Книга 2, Приморское книжное издательство, Владивосток, 1953 г., стр.54.) есть эпи-зод, в котором двое рабочих в г.Сучане, на шахте №2, в 1918 году задумали сжечь в топке японского солдата. В книге они этого не сделали, а как в жизни? Были ли случаи подобных зверских расправ красных над японскими военно-служащими?
3. Третий вопрос более личного плана. В книге белоэмигранта Серебрянникова И.И., в его дневнике за 16 декабря 1932 года, есть запись: «В Шанхае снова по-лучены сведения из Токио от 5 декабря ужасающего характера. В них сообща-ется: к берегам Японии прибило шлюпку с 4-мя беженцами из бухты Светлой. Трое из беглецов были полуживы, один оказался мертвым… По собранных от прибывших показаниям, они бегут от ужаса стерегущей всех смерти…». Хоте-лось бы подробнее узнать об этом эпизоде. Дело с том, что с 1931 по 1935 годы, мой дед, Туровник Куприян Владимирович, также находился на каторге в бухте Светлая, Тернейского района, Приморского края. Я конечно не надеясь, что беглецы знали его имя, а вот их рассказы об условиях жизни в концлагере хо-телось бы узнать по подробнее. Десять лет я собирал сведения о непростой жизни деда и эта информация была бы хорошим дополнением.
Очень надеюсь, что получу ответы на свои вопросы. Ведь конечно в Японии есть научно-исследовательские заведения сотрудники, которые изучают исто-рию Гражданской войны в Русском Приморье.

С уважением Туровник Г.С.